Александр Кошкин - Штурмовик

Принял решение нанести еще удар, сбросив 250-кг бомбы, как говорится «чуть-чуть разровнять цель», доложил на КП об окончании работы и слышу в эфире голос командующего армией. Он мне приказал слетать в район Гудермеса, оттуда только что обстреляли подразделения волгоградского корпуса из «Града». Велел найти и уничтожить эту установку.

Прилетели в район, указанный командующим, оказалось в районе железнодорожного вокзала, там все разбито, в общем, унылая картина, и в этом хаосе нужно найти машину. Принял решение, что нечего вдвоем на предельно малой высоте носиться. Приказал ведомому занять высоту 4500 метров, а сам на высоте от 25 до 50 метров начал рыскать над указанным районом.

Где-то на третьем вираже мне показалось, что в укрытии арочного типа мелькнул нос машины. Я выполнил ещё один вираж и вышел на это укрытие таким образом, чтобы машину видно было со стороны фонаря. Смотрю, точно морда машины торчит, только подумал начать выполнить маневр для атаки, у меня ещё пушка с полным боекомплектом оставалась, как почувствовал удар в самолет. Сразу загорелись лампы «падение давление масла левого двигателя», «сбрось обороты левого двигателя» и лампа «пожар».

Я быстро отключил левый двигатель, включил две системы пожаротушения, а сам думаю, как бы успеть долететь за Терек, если не погаснет пожар, то хоть в степи прыгнуть, а не на позиции боевиков. Да еще как на зло скорость была небольшая, всего-то 500 км/ч, что не позволило набрать большой высоты. Смотрю лампа «пожар» погасла, стало спокойнее на душе, думаю, лишь бы теперь ещё чем-нибудь не попали. Иду на небольшой высоте метров 400 и скорость 450 км/ч, очень удобно стрелять снизу, но потом успокаиваюсь, прохожу Терек, отклоняюсь на север.

Доложил точные координаты «Града» на КП, сам попросил дать возможность мне сесть на вынужденную посадку на запасной аэродром, мне разрешили.

Попросил ведомого подойти ко мне поближе, посмотреть, что у меня там с самолетом творится. Он подошел близко к самолету и сказал, что белый шлейф тянется за мной. Ладно, говорю, летим на этой высоте на запасной, слава богу уже на своей территории.

По прилете на аэродром выяснилось, что попал снаряд от КПВТ калибра 14,5 мм, сердечник разорвал трубки подачи масла, и оно попало на горячее сопло. Все загорелось, конечно, но я вовремя, видимо, залил пеной и огонь потушил, а за мной был, видимо, шлейф вытекающего масла.

Тут к самолету подъехал замкомандующего и сразу спрашивает меня, на какой высоте летал. Я ответил, что на высоте 500 метров, на что он мне заявил, что я нарушил указание летать на высоте не ниже 1500 метров, да и то в нижней точке пикирования.

Я вступил с ним в полемику, доказывая, что каким это образом можно с высоты 2000–2500 метров увидеть и, самое главное, определить марку автомобиля, тем более что он стоял в укрытии. В общем, договорились с ним до ругани, я ему сказал, берите ЗШ, летайте сами и ищите машины на высоте выше 2500 метров. Он мне в ответ сказал, что выгонит меня на хрен из армии.

На том и расстались — он на КП, я в курилку. Часа через два прибежал посыльный и попросил меня подъехать на объединенный КП — генералы вызывают. Я доложил о прибытии, на КП куча генералов, не счесть, наш замкомандующего огласил мне, что в результате нанесенного мной БШУ в старом коровнике уничтожены два орудия Д-30 с боевыми расчетами. А еще по моей наводке парой Су-24 уничтожен последний «Град» БМ-24 (у них было всего два «Града» с начала конфликта) в районе вокзала Гудермеса.

И в конце добавил, что за проявленные мужество и героизм меня наказывать не будет, а ведомого представляет к государственной награде (чуть позднее он получил орден Мужества). Ну и на том слава богу, но с тех пор отношения с нашим генералом были испорчены в пух и прах. А самолет мой к утру отремонтировали, и я на нем пошел воевать дальше.

Вообще, на войну частенько прикатывали московские гости, чтобы правильно поставить нам задачу, рассказать, как нужно воевать. Особенно они любили летчиков поучить, показать, как выполняется полет, какой рукой РУС держать, куда смотреть и что говорить.

Иногда летчики довольно близко работали от своих войск, и однажды кто-то с земли на нас пожаловался. Приехала очередная комиссия и давай учить нас — как нужно связываться с пехотой, как цель искать и как маневр строить. Короче, пока боеприпас сбросишь, враг уедет в соседнее государство, а у тебя топливо закончится.

Я проверяющему говорю: а зачем лететь туда, если так долго строить маневры, враги и сами убегут, предварительно потренировавшись на нас переносными ракетами или постреляв из зенитных пулеметов.

Он обиделся на меня, сказал, что из-за таких, как я, и гибнут неоправданно войска и что мы совсем не бережем технику. А тот факт, что от нас внизу пехота ждет поддержки, а не книжных маневров, его не интересовал.

До момента увольнения из армии у меня было много вылетов, но я так и не понял, почему мы в Чечне не использовали боеприпасы с самонаведением из РБК. Они дают большую вероятность поражения цели при минимальных затратах сил и средств, а также минимальную вероятность поражения средствами ПВО.

Дважды я все-таки настоял на их применении, мне давали их применять по колоннам автомобилей. Результат, я считаю, великолепный, притом что оба вылета я делал ночью, только в разные дни.

В первый раз разведка дала район движения колонн по дороге из Шатоя в сторону Грозного. Я прилетел и с большой высоты прицелился в голову колонны, сбросил две РБК, сразу полыхнуло семь машин. Остальные не загорелись, но были повреждены, цель достигнута.

По разговорам летчиков, моих воспитанников, больше ракеты с самонаведением никогда не давали. Это очень странно. Но еще более странно, что их не использовали и позже, например, в ходе пятидневной войны в Грузии.

Какой был бы прекрасный результат в Южной Осетии, если бы такими боеприпасами отработали по колоннам грузинской армии, идущей в Цхинвал, ведь всех бы положили. Еще очень жаль, что таких боеприпасов у нас не было в Афганистане, они появились позже, а большая была бы помощь, особенно ночью.

Был один случай, ныне здравствующий замглавкома ВВС генерал Виктор Бондарев помнит и, думаю, не откажется от этого эпизода. Он тогда висел над районом боевых действий и видел своими глазами, когда я прицеливался точно в ручном режиме.

Ситуация была такая: БТР чеченцев уходил в лесной массив в районе Ведено, до лесного массива ему оставалось метров 300–400. Я попросил авианаводчика разрешить отработать по нему и, когда он дал добро, вдруг вспомнил, что у меня, кроме двух 500-кг бомб, никакого оружия меньшей мощности нет.