Алексей Рыбин - Три кита: БГ, Майк, Цой

Артем позвонил Свину и пригласил. Сначала Свин съездил к нему в гости «малой группой» – я помню, что с ним отправился его сосед Хуа-Гофэн и кто-то еще, кажется Пиночет (ставший впоследствии большим и настоящим другом группы «Кино», моим другом, другом Цоя – очень много времени мы провели вместе).

Пиночет – Игорь Покровский – никогда нигде толком не работал, шил дома одежду на заказ, осенью подрабатывал в овощных ларьках продавцом, в общем, по большому счету бездельничал и слушал музыку. Со временем он стал одним из самых видных коллекционеров виниловых пластинок в нашем городе и последние годы зарабатывает на жизнь тем, что рыщет по Европе в поисках редкостей и находит действительно раритетные издания, которые ему заказывают санкт-петербургские коллекционеры, выкладывающие за них очень приличные суммы. Так или иначе, но Пиночет остался в музыке и стал настоящим специалистом.

Москва имеет способность потрясать любого, оказавшегося в ней впервые. Москва – это русский Нью-Йорк, хотя города эти совершенно разные и друг на друга не похожие. Общее у них одно – масштаб. Хотя Москва сама по себе, старая Москва, – город не слишком и большой. А разросшиеся спальные районы – это, с первого взгляда, вроде и не Москва вовсе. Ну, правда, как сравнить Малую Бронную и Орехово-Борисово? Но со второго взгляда ясно, что Орехово-Борисово – такая же точно Москва, как и Самотека. Масштаб московский, и люди такие же быстрые и по-хорошему (реже – по-плохому) агрессивные. Интересно там, в общем. Жизнь идет быстро – не в том смысле, что быстро проходит, а в смысле насыщения событиями. Иной раз и не продохнуть от этих событий.

В Ленинграде конца 70-х вообще ничего не происходило, поэтому то, что хоть и не с такой интенсивностью, как сейчас, но происходило в Москве, очень привлекало молодых панков.

Свин, Хуа-Гофэн и Пиночет вернулись из Москвы, потрясенные открывшимися возможностями. Возможности сводились к тому, что в Москве можно будет сыграть несколько концертов – что само по себе было уже вещью невероятной – и что на концерты придут «крутые люди».

Майк уже рассказывал нам о «крутых людях», в частности о Саше Липницком, которого до самой своей смерти он уважительно называл Александром.

В начале их знакомства Майк был уверен, что Саша – настоящий мафиози. Этот вывод Майк сделал, впервые оказавшись у Саши в гостях. Он рассказывал об этом так: «Хозяин, Александр, – с бородой такой, взрослый. А дома у него, на столе, – икра, шампанское, и девушки разносят бутерброды гостям». Ну кто, как не мафиози, может так жить?

На самом деле Александр был просто отличным парнем из богатой семьи и занимался покупкой-продажей антиквариата. В общем, в СССР это было занятием практически криминальным, и здесь Майк был недалек от истины. Однако на деле Саша никаким мафиози не был, а был он, скорее, искусствоведом, хорошим специалистом в области русской иконы.

Ну и, конечно, Троицкий, человек, который пишет и печатается в «Ровеснике», не мог быть никем, кроме как «крутым».

Панки спешно собирались в Москву на концерты, обещанные Троицким. Поскольку постоянного состава у группы «АУ» не было никогда, Свин пригласил в компанию Цоя, который как на грех оказался в вечер обсуждения поездки в гостях у Свина, меня, Олега Валинского, с которым я играл в хард-роковой группе «Пилигрим» (Олег был по тем временам вполне приличным барабанщиком, а сейчас он работает заместителем начальника Октябрьской железной дороги, то есть стал по-настоящему «крутым»). Присоединились «на всякий случай» еще Панкер, Пиночет, гитарист из того же «Пилигрима» Дюша (впоследствии – музыкальный руководитель и гитарист группы «Объект Насмешек» с покойным Рикошетом во главе) и – недолгие друзья вина – Кук и Постер, гитарист и барабанщик (или барабанщик и гитарист, я уже не помню). Они потом куда-то делись, а зря – выглядели и играли они прямо как Sex Pistols в лучшие годы.

Мы не были все близко знакомы. То есть кто-то был ближе, кто-то дальше. Свин был плотно и давно знаком с Панкером – пару лет назад их сплотили профессиональные интересы (оба работали продавцами в отделах радиотоваров, правда в разных магазинах). С Куком и Постером Свин был знаком значительно меньше, чем с Панкером, но они (Кук и Постер) очень крепко дружили друг с другом. Я знал Свина и Панкера, но дружил с Олегом и Дюшей, а Кука и Постера не знал вообще. Олег и Дюша, кроме Панкера и меня, не знали из компании никого. Цой для всех оставался загадкой, поскольку он просыпался только на фотосессиях Юфы, в остальное же время он либо молча играл на бас-гитаре, либо так же молча сидел в углу с папиросой в зубах.

Вот такой дружной компанией мы и поехали зимой в Москву – ночью, на «сидячем» поезде, идущем больше восьми часов, и с диким количеством сухого вина, взятого в дорогу.

Цой играл на бас-гитаре совершенно правильно. То есть не технично, поскольку технике тогда ни у кого из нас взяться еще просто было неоткуда – никто не занимался с профессиональными преподавателями, никто не «ставил руку», никто не играл гаммы и вообще не выполнял необходимых для развития техники упражнений. Никто даже особенно не «снимал» музыки своих любимых западных артистов (кроме, пожалуй, Цоя, ковырявшего басовые партии Black Sabbath), все играли что-то сразу свое и каждый со своей, уникальной техникой, если это слово подходит к оригинальному звукоизвлечению (это слово тоже не употреблялось, но струны-то дергали все, значит, и звук извлекали). Что такое комбики, вообще никто не знал, – несколько лет все играли, подключая гитары исключительно через бытовые усилители. Комбиков не было даже в рок-клубе – в тот момент, когда он открылся. Были те же бытовые усилители и какие-то самодельные колонки, совершенно не подходящие для озвучивания электрических инструментов. А уж о качестве инструментов и говорить нечего.

Однако группы как-то играли, иногда их даже было слышно.

Не было даже мыслей ни о каких мониторах, порталах и звукорежиссерских пультах, это для нас вообще был темный лес.

Но Максим Пашков научил Витю тому, что бас-гитара – такой же полноценный инструмент, как и гитара солирующая. И Цой сразу же начал играть на бас-гитаре мелодические ходы с акцентом на сильную долю, чтобы попадать «в бочку» – в большой то есть барабан. Он умудрялся даже обыгрывать мелодические ходы Максима – продолжал их, подхватывал и расставлял во фразах Максима логические точки. Слушать его игру было интересно, несмотря на то что она была достаточно проста. Ну и мелодическое мышление Гизера Батлера (Black Sabbath), конечно, сказалось. На музыке Батлера Цой осваивал бас-гитару и в результате стал играть интересней, чем все остальные члены компании Свина, а также многие ленинградские «серьезные» бас-гитаристы, игравшие «социально-ориентированный» рок.