Франсиско Мероньо - И снова в бой

Среди пилотов кроме испанцев были цыган Михаил Горлов, узбек Азии Досиндодуков, азербайджанец Али Мухамедов, русский, сибиряк Иван Сахарцов, русский из Иваново Сергей Яковлев, украинец Резник, русский Кобин, казах Самехов, русский с Урала Демяновский. Братская дружба связывала воинов этого интернационального подразделения, и они не раз, рискуя жизнью, выручали друг друга в бою.

Ариас хотел, чтобы бои его летчиков с врагом были наиболее результативными, и каждую свободную минуту использовал для подготовки личного состава эскадрильи. Он подбирал летчиков и воспитывал их с такой тщательностью, как это делает опытный педагог. С пилотами у Ариаса установились ровные дружеские отношения, но при всем этом он всегда добивался строгого и неукоснительного выполнения приказов. Свой опыт, приобретенный в воздушных боях в небе Испании, он передавал молодым летчикам. Испытания, выпавшие на долю Ариаса, закалили его волю, научили сохранять твердость духа и быстро принимать решения в трудных ситуациях. Он умел оставаться внешне спокойным, хотя порой внутри у него все кипело. Невольно припоминаются дни, проведенные в лагере для интернированных во Франции.

- Я бы хотел поехать в СССР, - сказал нам как-то Ариас после месячного пребывания в лагере.

- Как ты можешь говорить об этом, когда никто, понимаешь, абсолютно никто не заботится о нас?

- А я все-таки поеду в СССР.

Может, он знал больше, чем мы? Нет, конечно, нет! Просто Ариас лучше многих разбирался в политике и, как коммунист, был более закален жизнью. А ведь некоторые из нас часто падали духом и уже теряли всякую надежду выбраться из лагеря. Больше всех волновался Фернандо, и для этого у него были причины. В свои двадцать лет он уже был женат и имел ребенка, и теперь его жена с ребенком находились где-то поблизости в лагере для женщин.

- Послушай, Фернандо, если ты и дальше так будешь маяться, - сказал я ему однажды, - то очень скоро нам придется похоронить тебя здесь, на берегу моря.

- А что мне, по-твоему, делать? - отвечал он.

- Нужно придумать какой-нибудь действенный план. Например, давай проберемся в женский лагерь и поспрашиваем, поговорим... Может, что и узнаем...

- Давай, давай! Этой же ночью и пойдем. Ты пойдешь со мной?

- Да, конечно.

- А если нас подстрелят?

- По-моему, это лучше, чем жить, как мы.

Той же ночью, в кромешной тьме, мы проделали лаз в колючей проволоке и без шума выползли наружу. Однако нас остановили тяжелые шаги по песку. Кровь застучала в висках. Шаги раздались совсем близко и удалились. Мы ползком добрались до ограждения женского лагеря. Его охраняли менее усиленно, чем наш. Колючая проволока здесь была реже, и мы сравнительно легко проникли в лагерь.

Осторожно, за плечи, разбудили женщин.

- Не знаете, где здесь находится женщина с маленьким ребенком? Ее зовут Рамона. У нее черные волосы, одета во все черное.

- Как ее фамилия?

- Льянес!

- Нет, не знаем!

Мы стали расспрашивать одну женщину за другой и в ответ слышали одно и то же: "Нет, не знаем". Мы почти потеряли надежду. Казалось, не осталось в лагере места, где бы мы ни побывали. Случайно под рваным пологом услышали голоса женщин. Они говорили на каталонском диалекте. Рамона ведь из Каталонии!

- Вы не знаете что-нибудь о Рамоне?..

- С маленьким ребенком?

- Да! Да!

- Он родился у нее прямо в горах, в Пиренеях?

- Да, да! - сказал Фернандо, и в глазах его засветилась надежда.

- Знаете... Бедная женщина ждала, ждала, и наконец решила, что она больше не может так жить. Она выехала вчера в Испанию с группой репатриировавшихся женщин.

- А может, она еще в лагере?..

- Нет, мы видели, как она садилась в грузовик.

Фернандо, потрясенный этой новостью, опустился на песок и так побледнел, что казалось, он вот-вот потеряет сознание.

- Послушай, теперь все равно ничем не поможешь. Давай возвращаться в лагерь, - сказал я и положил ему руку на плечо, чтобы хоть немного его успокоить.

- Я не пойду в лагерь, - ответил он будто в полусне.

- Уж не надумал ли ты вернуться в Испанию?

- В Испанию? Нет!

- Тогда что же ты думаешь делать?

- Я отправлюсь в Латинскую Америку!

- Ты что? С ума сошел? У тебя что, билет в кармане, пароход ждет тебя у причала?

- Нет, но я отправлюсь в Америку.

- Скажи мне, по крайней мере, как ты думаешь это сделать? Может, я тоже отправлюсь с тобой...

- Сначала надо пробраться в Марсель, а там посмотрим. - В голосе Фернандо слышалось столько уверенности, что мне его идея показалась и впрямь заманчивой.

- И все же давай подумаем. Ведь только мы отсюда тронемся, как нас сразу же схватят. Кругом полно жандармов и переодетых агентов полиции. И уж тогда нас наверняка определят в более ужасное место, чем этот лагерь.

- Ну и что? Я опять убегу и в конце концов попаду в Америку. А уж оттуда свяжусь с Рамоной. Решено! Ты идешь?

- Да, дружище, да! - согласился я, чтобы как-то успокоить его.

Мы подлезли под проволоку и тронулись в путь. Шли полями, огородами, рощами. Днем отдыхали, а по ночам шли. Крестьяне жалели нас и снабжали едой. Иногда нас подвозили на грузовиках, и тогда водители прятали нас в кузове.

Когда мы прибыли в Марсель, шофер принес нам бутылку вина, немного хлеба, креветок и пригласил перекусить в кабине его грузовика, а сам ушел на разведку в порт. Вскоре он вернулся.

- Знаете, - сказал он, - печальные новости. Пройти почти невозможно, повсюду жандармы. У всех, кто направляется в порт, спрашивают документы. Идти туда опасно, тем более если не знаешь французского языка...

- Много кораблей в порту?

- Много!

- А каких стран?

- Итальянские, японские, мексиканские, есть один из Аргентины...

- Аргентинский... А где он пришвартован? Нам-то он и нужен!

- Далеко, почти в конце причала. Туда добраться ой-ой-ой!

- Тогда попробуем на мексиканский. Попытаемся проскочить на корабль, когда стемнеет, до того как зажгутся фонари. Осторожно подберемся к нему как можно ближе, а потом бегом - и мы на корабле! - развернул свой план Фернандо.

- Ты уверен, что это - самый лучший способ?

- Да, а другого в нашем положении нет. В таком виде, как мы сейчас грязные, оборванные, давно не бритые, - только и попадаться в лапы жандармам!

Почти весь день мы провели, спрятавшись среди бочек, в каких-нибудь двухстах метрах от корабля. Мы видели, как по его трапу спускались и поднимались моряки, как развевался флаг на корме, как жандармы внимательно осматривали всякого, кто появлялся на причале. Рабочий люд не обращал на нас никакого внимания. Несколько маленьких оборвышей что-то искали среди тюков и ящиков с товарами. Натолкнувшись на нас, они чему-то рассмеялись и продолжали заниматься своим делом.