М. Колесникова - Рихард Зорге

Посол – главный канал связи между правительствами обеих стран. А средство связи – отчеты, донесения.

Немецкая аккуратность требует, чтобы документация была в идеальном порядке. До сих пор Дирксену казалось, что он занят серьезным делом, регулярно посылая отчеты в Берлин, – отчеты представляли образец аккуратности, все было разбито по пунктикам, по параграфам. Но вскоре Дирксен стал понимать, что там, в Берлине, о политическом состоянии Японии отныне судят не по отчетам и докладам посольства, а по статьям вездесущего доктора Рихарда Зорге. Властью над событиями фон Дирксен не обладал. Конечно, государственному человеку фон Дирксену же приходится та® тесно общаться с иностранными газетчиками, забираться в японские министерства, как журналисту Зорге; Дирксен не может в такой степени быть информирован о местных интересах, настроениях, о. тех подводных камнях, среди которых ему как послу приходится волей-неволей маневрировать; Дирксен близко знаком с государственными людьми Японии, но с японцами трудно разговаривать в доверительном томе – никогда не знаешь, что у них на уме, даже иногда трудно оценить, каким влиянием пользуется каждый из них, и сложно быть посредником между ними и своим правительством. Дирксен причислял себя к старой школе дипломатов: он считал, что дипломатия – это искусство переговоров, и ничего более. Он отделял дипломатию от политики, говорил, что дипломат не должен заниматься политикой, он – инструмент своего правительства, и неважно, кто стоит у власти. Он слишком большое значение придавал связям, был уверен, что исход важных переговоров во многом зависит от того, какие связи имеет и поддерживает посол во время своего пребывания на посту, в какой степени ему доверяют в той стране, где он находится, то есть посол должен знать, с кем имеет дело, чтобы заранее можно было оценить слабые и сильные стороны партнеров по переговорам, их надежность или же противоположные качества. Вот тут-то он и не мог сказать ничего определенного. Доверяют ли ему японцы? Связи носят строго официальный характер, душевного контакта нет и не может быть. За всеми сотрудниками посольства, да и за самим послом неотступно следит японская полиция. Ж вообще находиться в этой стране – проклятие. Иногда Дирксена охватывало ощущение собственной ненужности, он начинал чувствовать себя незначительным, сосланным в эту нелепую Японию, где живешь словно в парной бане и из которой, по-видимому, никогда не выбраться. Если бы удалось обратить внимание рейхсканцлера или хотя бы министра иностранных дел Нейрата на свою особу, вот уж тогда…

И фон Дирксен неизбежно пришел к мысли, к которой с самого начала подводил его Зорге: при составлении отчетов в Берлин консультироваться с компетентным человеком! Таким компетентным человеком в вопросах внутреннего положения Японии был Зорге. И никто иной. Посол имеет право консультироваться с любыми осведомленными людьми – в этом нет ничего предосудительного. Хорошей сети осведомителей Дирксену так ж не удалось создать. Нельзя же всерьез полагаться на информацию такого работника, как Эйген Отт!

В посольстве, а также в немецкой колонии неожиданно открыли, что у них под боком живет талантливый журналист. Если на Рихарда вначале смотрели с любопытством, как на этакий газетный феномен, то потом прониклись к нему симпатией, стали зазывать на обеды и ужины, каждый искал дружбы с ним. В посольстве он появлялся редко, просто для того, чтобы засвидетельствовать свое почтение чиновникам и фройляйн Гааз. И здесь он сделался желанным гостем. Ведь с ним никогда не было скучно. Он приносил с собой атмосферу большой жизни, и всем начинало казаться, что они, корпя в прокуренных комнатах, участвуют в событиях исторической важности. Так уж получалось всякий раз: стоило Рихарду заглянуть в рабочую комнату фройляйн Гааз, как сюда устремлялись все, кому хотелось переброситься парой фраз с корреспондентом, узнать последние новости, а возможно, нечего греха таить, и получить приглашение провести вечер в шумной журналистской компании. Подобные вечера, само собой, устраивались не в надоевшем немецком клубе, а на фоне японской экзотики, в «злачных» местах. Рихард приглашал охотно, ибо отлично знал: из всех категорий людей, проживающих за границей, наибольшей скупостью славятся сотрудники посольств. Тут крылась некая загадка.

Фон Дирксен, полагаясь на скромность Зорге, пригласил его в свой кабинет и наводящими вопросами сумел выудить ценную информацию. Корреспондент отвечал обстоятельно, с видимой охотой. Дирксен поблагодарил. Он намекнул, что и впредь станет прибегать к консультации подобного рода. Корреспондент явно был польщен вниманием «государственного человека». Фон Дирксен в совершенстве знал науку делать человеку приятное, заставляя его работать на себя. Отчеты и доклады посла налились жизненными соками и наконец-то были замечены Нейратом.

В немецком посольстве обосновался мелкий хищник – помощник военного атташе подполковник Эйген Отт. Ему страстно хотелось поскорее сделаться атташе. Он мечтал о продвижении, о блистательной карьере. Ему импонировали слова Гитлера, обращенные к дипломатам: «Я провожу политику насилия, используя все средства, не заботясь о нравственности и «кодексе чести». Умелый посол, когда нужно, не остановится перед подлогом или шулерством». Он строчил рапорты и донесения в Берлин. Но помощник военного атташе – мелкая сошка, и его рапорты, по-видимому, лишь бегло просматривали, не придавая им особого значения. Он мог еще десять лет просидеть в помощниках. Да и кому из начальства нужны малосодержательные донесения? Отт плохо владеет японским языком, вернее – совсем им не владеет; при составлении документов приходится довольствоваться тем, что дают сами японцы. А дают не щедро. Тут уж широко не размахнешься. Хитрый, изворотливый карьерист Отт решил выбиться в большие начальники любыми средствами. Все чаще Отт задерживал взгляд своих водянистых глаз на лице Зорге: вот кто может все!.. Если даже сам посол прибегает к его консультациям… Фрау Отт посоветовала: «А почему бы тебе не обратиться за помощью к твоему другу Рихарду? Если хочешь, я поговорю с ним». Но помощник атташе, хоть и восхищался умом своей жены, на этот раз решил поговорить сам. За рюмкой шнапса он

пожаловался на то, что теперь любой краснобай скорее может сделать карьеру, нежели честный служака, не умеющий красиво говорить. Рихард рассмеялся, а потом строго заметил, что всегда следует помнить слова Гесса о том, что, если ветераны партии даже не обладают способностями, это компенсируется их горячим стремлением к деятельности в интересах национал-социалистского государства. Отт надулся. Он понимал, что всепрощение Гесса относится к нацистским рыцарям плаща и кинжала, ко всем тем подонкам, с которыми Отт не хотел себя смешивать. Из «человека первого сорта» ему хотелось превратиться в добротного чиновника министерства иностранных дел. Перспектива возвращения в задавленную террором Германию его не прельщала. Прозябать на десятистепенных должностях?..