Http://horoshoe.info - Счастье потерянной жизни

- Мы восхищены, слыша о великом пробуждении во многих частях мира, восторгаемся теми итогами, приводимыми здесь предыдущими делегатами. Опускаем свои головы, наслаждаясь потрясающими проповедями. В свою очередь, отчитываясь за наше братство, можем лишь сказать: увы, мы так бедны и нищи, что нечем похвалиться пред вами и Господом. Единственно, чтобы не остаться нам в долгу, можем пропеть распространенный в русском братстве гимн.

Множество просьб на разных языках огласило зал. Переводчики приготовились к переводу, а группа певцов, помолившись, запела:

Страшно бушует житейское море,

Сильные волны качают ладью,

В ужасе смертном, в отчаянном горе,

Боже, мой Боже, к Тебе вопию...

Робко начатая песня набирала силу, покоряя слух и воображение слушателей торжественно печальной мелодией, интонацией отчаянной решимости. Слезы катились по щекам певцов. Когда смысл гимна стал доходить до ума и сердец слушающих, в зале замелькали носовые платочки. Звонкий женский голос в сочетании с мужскими заполнили весь зал. Волнение передалось присутствующим, постигшим смысл и значение гимна.

Больше бороться уж мне не под силу,

Боже, помилуй, Тебя я молю...

Все встали, сердца многих были потрясены. На смену пению полились многоголосые, разноязыкие молитвы за христиан в России и других странах, переносимых и переносящих лютые гонения.

Федосеев, продолжая речь, воскликнул:

- Самоотверженно, не жалея своих сил и средств, даже самой жизни, будем служить нашему Господу так, чтобы при скорой встрече с Ним Он не постыдился назвать нас Своими благословенными. Может быть, через много лет, когда наш Павлик, ставши благовестником, расскажет о нас и о наших вот этих дорогах будущему поколению, оно не постыдится нас, но с благодарением Господу произнесет наши имена, - закончил с вдохновением свое краткое назидание Николай Георгиевич. Он остановил лошадей и предложил помолиться.

Подъехав к паромной переправе, наши путешественники с другого берега услышали крики и свист. Внимательно присмотревшись, Петр Никитович узнал знакомых. Оказалось, что там уже подъехали на подводах из заречных деревень встречать гостей. Любезные извозчики с сожалением распрощались со ставшими им близкими миссионерами, и паром отчалил от берега. Вновь обращенный Николай Васильевич Кухтин и двое других с ним тут же решили не возвращаться, но ехать с миссионерами дальше.

Едва только паром коснулся причала, как нетерпеливые друзья бросились приветствовать прибывших. Дальнейший путь был также благословен Господом. Так от деревни к деревне, где пешком, где на подводах, благовестники проходили, оставляя после себя благословенный евангельский посев. Нигде посещения не были бесплодны. Вновь обращенный хуторянин, будучи начитанным и хорошо знакомым со Словом Божьим, также говорил в собраниях убедительные проповеди и особенно успешно проводил беседы. Отъезжая из деревень, братья организовывали вновь обращенных в группы и даже общинки и убеждали взаимно посещать друг друга. Сестры без устали переписывали всем желающим тексты гимнов и учили пению. Новых друзей информировали о том, что через два-три месяца благовестники посетят их опять, чтобы они стремились исполнять волю Божью, а после осенней уборки на полях все соберутся в город на праздник жатвы.

Целый месяц миссионерский отряд совершал служение по селам и деревням, пока наконец, сияющие от счастья, все возвратились в город к своим, давно ожидавшим их.

Павлик перерос сам себя в своем воображении. Где-то он поймал привычку, рассказывая, по-взрослому закладывать руки в карманчики штанов. Отец, заметив это, два-три раза без слов легонько постучал тросточкой по засунутым в карман рукам, после чего эта привычка навсегда оставила юного благовестника.

Осенью Павлушка пошел в четвертый класс и был зачислен со своим прежним другом Костей в одну группу. Костя оказывал на него сильное и плохое влияние. Как ни запрещали Владыкины сыну дружить с Костей, они все равно находили места и причины для встреч. Эта дружба стала сказываться и на его поведении в собрании. Костя прежде всего был старше Павлика на три года. В каждом классе он оставался, как правило, на второй год. Петр Никитович и Луша много молились о своем сыне. Вскоре за недостойное поведение Андреева исключили из школы, и после этого его никто уже не видел. Так Господь избавил Павлушку от плохого влияния.

Много было и детской шалости в поведении Павлушки. Он нередко переставал владеть собой, так что некоторые из верующих, видя его проказы, оставались в недоумении: как может один и тот же мальчик, который только сейчас с таким усердием и явным благоговением служил Богу, одновременно оказываться во власти своего бурного и изобретательного на шалости характера? Самым большим, отрезвляющим его мерилом, однако, был страх Божий. Сознавая свою вину, Павлик был склонен к скорому раскаянию. Родители почти никогда не наказывали его физически.

В свои детские годы Павлик уже был помощником отца в сапожном деле. Отец доверил ему сучить и смолить нитки, вплетать в концы щетину, резать деревянные шпильки, чистить и мыть обувь, разбирать старую, разносить заказы. Все это Павлик выполнял безоговорочно, хотя и не всегда с охотой.

Однажды его послали отнести выполненный заказ больному соседу с условием - не брать с него никакой платы. Павлик отнес и вежливо отдал, а на вопрос об оплате сказал, что родители ничего не назначили. Сосед удивленно посмотрел на посыльного и все-таки, достав кошелек, заплатил ему должное. Искушение, как змея, заползло в детское сердечко. Как Павлик ни боролся с ним, все же, зайдя во двор, он спрятал деньги в дровах. Однако запрятанные деньги не давали мальчику покоя. Да и сколько вкусных вещей можно было накупить на них! Не удержался Павлушка и взял как-то оттуда гривенник, накупил себе ирисок. На следующее утро, как только он проснулся, Луша спросила, чьи это деньги она нашла в дровах? Как плеснул кто из кружки кипятком в лицо Павлика. Он покраснел до ушей и, опустив голову, признался, что утаил их, получив расплату за ремонт обуви от соседа. За столом мать рассказала все пришедшему с базара отцу. В глазах мальчика помутилось от набежавших слез. Отец, однако, молча продолжал кушать, потом через некоторое время спокойно проговорил:

- Что ж, очень плохо. Написано: "Воры Царствия Божия не наследуют".

Комок подкатил к горлу Павлушки, он перестал кушать, вышел из-за стола и со слезами попросил прощения у родителей. Он смог успокоиться лишь после того, как они помолились.

Начальную школу Павлик закончил на отлично. Старушка-учительница любила его за богобоязненность и способность к учебе. Сама она была из богатой купеческой семьи. Кроме того, будучи очень религиозной, часто посещала Владыкиных и любила беседовать с Петром Никитовичем. Провожая Павлика в семилетку, она долго держала его в объятиях. Затем дала в напутствие много наставлений. Вскоре после этого она умерла и была торжественно похоронена ее бывшими учениками.