Александр Свечин - Искусство вождения полка (Том 1)

Мое управление в этом бою немного напоминало скачку всадника без головы; я стремился больше нажимать, чем руководить. Несомненно, в моих действиях сказывалась несколько моя неопытность в роли командира полка; я еще не подобрал штаб по своему вкусу, я еще плохо был знаком с личным составом полка и только к концу этого боя заслужил необходимый дня успешного управления авторитет. Оправданием не может служить трудность справиться при недостаточных средствах связи с задачей руководства частями четырех, частью весьма сомнительных полков. В этом отношении мои действия далеко не могут являться образцовыми; но, размыслив, приходишь к убеждению, что в обстановке боя часто могут явиться моменты, когда чинность управления по телефону сзади окажется неуместной и когда несколько километров хорошего галопа по району боя могут дать неоценимую пользу.

Моя горная батарея в течение всего этого дня бездействовала и поздно выбралась к Шавлишкам; мои гаубицы вели себя положительно глупо. Я был слишком поглощен своими ротами и недостаточное внимание уделил артиллерии. Я стал подходить с жесткими требованиями к артиллерии только через 3 месяца, когда я уже был вполне уверен в своих ротах. Наши артиллеристы к тому же не поддавались временному руководству и требовали длительного воспитания и большой зоркости командования.

В течение боя отрицательно сказалось то обстоятельство, что III батальон был развернут на правом крыле, а на левом — II, более слабый батальон. Ходского конечно следовало ставить на заходящее крыло. Кроме того местность направо была лучше известна II батальону, а налево — III батальону, и в конце боя их пришлось двинуть накрест для занятия своих окопов. Но утром я располагался для обороны и не хотел иметь на фланге прорыва пессимистически настроенного Чернышенко и некоторых его ротных командиров (Мячина, Галиофа). А потом уже нельзя было терять времени и сил на контрмарш перед наступлением.

Ничего не было удивительного в том, что 8 немецких рот, составленных из пожилых людей и не особенно искушенных в тактике, были подавлены 28 русскими ротами, лучше знакомыми с местностью и имевшими преимущество в развертывании. Ограниченный успех русских был совершенно естественен; но 10-я армия давно не знала никакого успеха, и в настоящей операции он остался единственным. Мы уже отучились брать пушки и пленных немцев, даже в минимальных дозах, и теперь торжествовали успех: 6-й Финляндский полк получил благодарственную телеграмму верховного главнокомандующего, на полк посыпались награды, начиная с розданных немедленно 6 георгиевских крестов на роту; я позаботился, чтобы действовавшие с нами пограничники не были обижены, и выхлопотал им по 3 георгиевских креста на сотню. После этого боя пограничные сотни выглядывали бы уже вполне боеспособными, если бы не их ужасная хозяйственная часть.

Командир бригады Нагаев просил меня сообщить ему, какой мой главный подвиг в этом бою. Я тщетно перебирал все свои действия, не находя подвига, и сообщил, что моя важнейшая заслуга в том, что я своими руками повернул Тимофеева и дал ему толчок вперед. Нагаев этим удовлетворился и попросил меня засвидетельствовать, что полк перешел в наступление по переданному им мне приказу, что я охотно и выполнил.

Через три месяца в Херсоне я узнал о награждении меня за это дело георгиевским оружием. Нагаев, много хлопотавший над организацией этого перехода в наступление и единственный тактический работник в управлений дивизией, получил орден Георгия. Такую же награду, и вполне заслуженно, получил командир I батальона Патрикеев.

Немцы также в течение лета 1915 г. отвыкли терпеть неудачи, и неуспех 14-й ландверной дивизии произвел впечатление и на немецкое высшее командование. В труде Шварте (т. II,ч.2-я, стр. 220) мы читаем: "Чтобы дать возможность 10-й армии развивать энергичнее наступление на Вильну, главнокомандующий на Востоке (Гиндербург-Людендорф) 30 августа возложил атаку Гродны на 8-ю армию и дал свое согласие на то, чтобы развернуть на северном берегу Вилии более крупные силы (2-ю, 58-ю, 88-ю пехотные дивизии, 10-ю ландверную дивизию, 9-ю кавалерийскую дивизию). Это мероприятие являлось тем более необходимым, что 14-я ландверная дивизия, выдвинутая вперед для поддержки конницы, после краткого успеха при прорыве русского расположения, вынуждена была отойти за ручей Дукшта перед много превосходными силами неприятеля". 3 батальона 6-гоФинляндского полка и 3 батальона подчиненных мне "белых негров", вытянутые в одну линию, дружно ударившие, и представляли главным образом эти "много превосходные силы"…

Глава седьмая. На подступах к Вильне

(Схемы 2, 3, 4)

С 31 августа по 16 сентября, когда созрело решение отдать Вильну, 6-й Финляндский полк продолжал оставаться в районе Мейшагольской позиции. В оперативном отношении этот период представляет 3 раздела. По 4 сентября догорала неуспешная наступательная операция группы Олохова (гвардейский и V Кавказский корпуса), с 5 по 8 сентября протекала оперативная пауза, а 9 сентября началась операция Свенцянского прорыва (у немцев — Виленское сражение).

В это время 6-й Финляндский полк имел только один бой — 16 сентября; по было бы ошибочно думать, что 16 дней без боя находились в моем распоряжении для сколачивания и обучения полка. Из этих 16 дней 2-я Финляндская дивизия находилась 9 дней на позиции и 7 дней — в резерве группы. 6-й полк сверх того 3 суток находился в резерве дивизии. Полк, казалось бы, должен был иметь 10 дней отдыха; но из них надо выбросить 4 дня — когда полк сменялся утром или должен был сменять вечером; затем нужно вычесть 6 маршей; составляя резерв группы Олохова, 2-я Финляндская дивизия была вначале, 9 сентября, сосредоточена у мызы Повидаки, за центром; 10 сентября она была передвинута на левый фланг, в район з. Пурвишки, 11 сентября возвращена к мызе Повидаки, за центр; и еще до рассвета 12 сентября 6-й полк был передан в резерв гвардейского корпуса, в Хартинишки, и в этот же день гастролировал во 2-й гвардейской дивизии в Ковшадолах, в ночь на 14 сентября возвратился в мызу Повидаки, а 15 сентября вечером выступил на крайний правый фланг Мейшагольской позиции. К этому еще надо добавить наряды отдельных батальонов в резерв на другие участки позиции. Если учесть все мотание полка за время нахождения "на отдыхе" в резерве, то окажется, что никакого отдыха собственно не было.

Действительно, 4 раза за этот период я приказывал вывести роты на учение, и каждый раз, после 2–3 часов занятий, мне приходилось обрывать их, дать получасовой отдых от муштровки и пускаться в марш{59}. Чем более расстраивались полки на фронте, чем больше они перегружались плохо обученными пополнениями, тем более они нуждались в отдыхе для сколачивания, чтобы восстановить свою устойчивость, и тем меньший отдых для них представляло пребывание в резерве: фронт в любом месте грозил прорывом, высшее руководство становилось крайне нервным и швыряло резервы с одного фланга на другой. Нахождение в резерве становилось более утомительным, чем служба на не слишком беспокойном участке позиции. Мне кажется, обстановка не оправдывала такого мотания 6-го полка и более спокойное оперативное управление, чем имевшееся в 10-й армии, располагало бы и лучшими войсками. Впрочем основания для тревоги были{60}.