Роджер Мэнвелл - Знаменосец «Черного ордена». Биография рейхсфюрера СС Гиммлера. 1939-1945

Причастность Гиммлера к этим крайне жестоким деяниям доказывают сохранившиеся письма и меморандумы17. Основные эксперименты проходили в 1941–1944 годах, однако, как мы уже знаем, начало программе бесчеловечных опытов над людьми было положено еще в 1939 году, когда Гиммлер санкционировал использование заключенных для испытаний иприта и фосгена. Несколько позднее эти опыты возглавил профессор анатомии, одновременно являвшийся офицером СС. Эксперименты над людьми имели непосредственное отношение и к гиммлеровскому Институту по изучению наследственности («Аненербе»), которым руководил бывший книготорговец Вольфрам Зиверс, который в июле 1942 года основал по приказу Гиммлера и Институт практических исследований в военной науке, ставший филиалом «Аненербе». В одном из писем Зиверс обращался к Хирту с такой просьбой: «Рейхсфюрер СС хотел бы услышать от вас больше подробностей, касающихся начальной стадии ваших экспериментов с ипритом… Не могли бы вы в ближайшее время отправить ему небольшой секретный доклад?» Опыты включали нанесение на тело человека жидких отравляющих веществ, вызывавших страшные ожоги и язвы, которые с каждым днем становились все больше и часто приводили к слепоте и смерти. Посмертное вскрытие обычно показывало, что легкие и кишечник были полностью разъедены.

В мае 1941 года доктор Зигмунд Рашер (офицер СС, бывший штабной хирург люфтваффе) без труда получил от Гиммлера, приславшего ему цветы по случаю рождения второго сына, разрешение на использование заключенных в экспериментах с низким давлением, возникающим обычно на большой высоте. При этом он открыто предупредил рейхсфюрера СС, что опыты сопряжены с риском для жизни. «Спешу информировать вас, – писал в ответ Рудольф Брандт, секретарь Гиммлера, – что заключенные с радостью примут участие в ваших экспериментах».

Благосклонность Гиммлера к доктору объяснялась не только интересом к его экспериментальной программе. Любовница Рашера, которая была на пятнадцать лет старше его, утверждала, что родила троих детей уже после сорока восьми лет. Кроме того, она была близкой подругой Марги Гиммлер. В ее родословной, однако, имелись кое-какие изъяны, препятствовавшие ее браку с Рашером. Используя свою власть, Гиммлер любезно помог ей обойти это препятствие и даже стал крестным отцом последнего отпрыска доктора.

Эксперименты Рашера, формально проводившиеся по поручению командования люфтваффе, осуществлялись в основном в течение 1942 года в Дахау. Об их результатах Рашер письменно докладывал Гиммлеру; кроме того, заключенных, помещаемых в камеры с низким давлением, которые люфтваффе одолжило администрации лагеря, снимали на кинопленку. Почти двести человек подверглись этим экспериментам, более семидесяти из них умерли. Рапорты и кинокадры сохранились и использовались в качестве доказательств на различных этапах Нюрнбергского процесса. Глубокий личный интерес Гиммлера к опытам Рашера доказывает его письмо от 13 апреля 1942 года.

«Последние открытия, сделанные в ходе ваших экспериментов, – пишет Гиммлер, – крайне меня заинтересовали… Опыты необходимо повторить на других людях, приговоренных к смерти… Учитывая, как долго работает сердце, условия проведения экспериментов следует модифицировать таким образом, чтобы выяснить, нельзя ли оживить этих людей. В случае успеха приговоренный, разумеется, должен быть помилован и отправлен в концентрационный лагерь для пожизненного заключения».

Энтузиазм и Гиммлера, и Рашера в итоге оказался чисто любительским. С точки зрения врачей, более опытных, чем Рашер (в их число входил и медицинский советник Гиммлера профессор Гебхардт, считавший рапорты «абсолютно ненаучными»), подобные эксперименты изначально были бесполезными. В марте 1942 года, несмотря на энергичное сопротивление Рашера, камеры низкого давления были наконец демонтированы и вывезены из Дахау. На процессе в Нюрнберге врача, ассистировавшего Рашеру, но признанного невиновным, спросили, не испытывал ли он угрызений совести. «Что касается юридического аспекта нашей деятельности, – ответил он, – то я был совершенно спокоен, так как знал, что человеком, официально санкционировавшим программу опытов, был сам Гиммлер… В отношении же медицинской этики я действительно испытывал некоторые колебания. Для всех нас эксперименты над людьми были делом совершенно новым… Я должен был привыкнуть к этому».

В конце концов этот человек сумел успокоить свою совесть тем, что подобные эксперименты проводились и в других странах – для него этого аргумента оказалось достаточно. Рашер, по-видимому, даже не задумывался о столь высоких материях. Об этом свидетельствуют, в частности, такие строки из его письма к Гиммлеру: «Ваш активный интерес к этим экспериментам… оказывает огромное положительное влияние на нашу работоспособность и инициативу».

В августе Рашер под наблюдением медицинского эксперта приступил ко второй серии опытов, на сей раз касавшихся воздействия холода на человеческий организм. Считалось, что исследования в этом направлении имеют важное практическое значение, так как сбитые немецкие самолеты часто падали в море. Эксперименты должны были дать ответ, можно ли оживить человека, подвергшегося сильному переохлаждению. На Процессе врачей еще один обвиняемый, признанный впоследствии невиновным, рассказал о своем разговоре с Гиммлером:

А д в о к а т о б в и н я е м о г о. Говорил ли Гиммлер на этой встрече что-нибудь еще об экспериментах по сверхохлаждению?

О б в и н я е м ы й. Да. Он начал с того, что эти эксперименты крайне важны для армии, военно-воздушных сил и флота. Гиммлер долго рассуждал об опытах и о том, как их нужно проводить… Он добавил, что сельским жителям известны многие превосходные целительные средства, ценность которых давно доказана, например чай, заваренный на лекарственных травах, и другие… Этими народными средствами, по его мнению, ни в коем случае не следовало пренебрегать. Гиммлер сказал, что может хорошо себе представить, как жена рыбака ложится в постель со своим только что вытащенным из воды полузамерзшим мужем и согревает его… Он советовал Рашеру экспериментировать и в этом направлении…

А д в о к а т. Добавил ли Гиммлер что-либо еще во время этого обсуждения?

О б в и н я е м ы й. Он сказал, что не следует опасаться привлекать к участию в таких экспериментах заключенных концентрационных лагерей, которых нельзя отправить на фронт из-за совершенных ими преступлений… Таким образом они могут реабилитировать себя…

А д в о к а т. Какое впечатление произвели на вас эти замечания?

О б в и н я е м ы й. Учитывая серьезность положения в те дни, им нельзя было не сочувствовать.