Наталия Варбанец - Йоханн Гутенберг и начало книгопечатания в Европе

Другая сторона той же гипотезы Хуппа обретает все большую реальность: при единовременной трехцветной печати Псалтыри 1457 г. (текст черным, унциальные заглавные красным, инициалы в две краски — красным и синим) на печатание ее тиража, в основном пергаменного (это создавало трудности при оттиске) должно было уйти около двух лет (надо учитывать также время ареста и раздела типографии), это значит, что аппарат Псалтыри был сделан еще Гутенбергом. Псалтырные шрифты обладают всеми особенностями его системы (шрифтам Шеффера они не свойственны), для одного шрифта В42 даже половины ссуды не требовалось. Вывод: отсуженное Фустом geczuge включало шрифты и инициалы, подготовленные Гутенбергом для Псалтыри. Дальнейшее исследование (И. Массона) показало, что с наибольшей вероятностью около ⅓ ее и напечатано было при нем. В Псалтыри, кроме частных отличий, связанных с трудностями печатания (осыпание набора при окраске инициалов), — два завода, один — в 143 листа, другой, включающий 32 листа молитв, — в 175 листов. Листы 41–114 совпадают в обоих заводах, листы 2–40 и 115–143 разнятся, т. е. набирались повторно в связи с увеличением тиража; ту часть, которая напечатана до увеличения тиража, и приписывают Гутенбергу. Молитвы, добавленные при Фусте и Шеффере, относятся к майнцской епархии, завод без молитв мог служить в любых местах. Раз псалтырные шрифты созданы Гутенбергом, шрифт на стадии MS должен восходить к нему же. Из того, что Шеффер употреблял псалтырные шрифты до 1502 г. и соблюдал на них монополию (от 1470-х гг. известна его книготорговая афиша, где в числе прочего указана Псалтырь с образцом ее большого шрифта), следует, что отливка малого псалтырного на стадии MS не подпадала под залог Фусту, т. е. была сделана до ссуды. Принимая вердикт историков бумаги, большинство полагает, что шрифт попал к некоему базельскому или страсбургскому печатнику от Гутенберга после процесса. Странно лишь, почему он ранее не пользовался им сам. Исходная точка спора — шефферовское «авторство» на аппарат Псалтыри отпадает. И рукописным колофоном Шеффера это подкрепляется: инициал в нем не рисованный в стиле книжном, как псалтырные, а выписной, с нажимами и петлями в духе письма делового (и далее такие инициалы в его изданиях приняты).

В этой связи и отошла альтернатива между шрифтами В42 и DK, а вместе с нею «печатник Турецкого календаря». Отделение какого-либо ученика в 1454 г. в Майнце условиями «дела книг» исключалось: здесь монополия на типографию только после тяжбы сменилась монополией на тот или иной шрифт. Всем, кто участвовал в предприятии, предписывалось сохранение тайны: есть свидетельство Шеффера, переданное Тритемием, что со всех помощников и слуг бралась клятва ее не разглашать. (Retinuerunt autem… hanc artem in secreti, omnibus ministris ac familiaribus eorum ne illam quoque modo manifestarunt jurejurando astrictis….) Письмо пропорций шрифта DK встречается в высоких образцах рукописной книги. Совершенство В42 предполагает длительную работу над шрифтом и набором. Мелкие издания шрифта DK рассчитаны на массового адресата, благодаря малой затрате труда, материала и быстрому сбыту представляли верный источник дохода. И на всех этапах они выполнены с тщательностью. Дед изобретателя был сукноторговцем, а значит, листы долговой книги, на которых сделаны пробные оттиски Ягеллонской библиотеки, — тоже признак, что делались они у Гутенберга. Но эти доводы (В. Менна) были признаны лишь в связи с возрождением старой гипотезы (Хуппа, Цедлера), что конечной целью Гутенберга было напечатать миссал. Для совершенного своего воплощения миссал требовал четырех шрифтов. Из них 2 — для Канона — представлены в Псалтыри, шрифт В42 — шрифт хоралов, а шрифт В36 годится быть шрифтом текста, что само по себе убедительно (и среди псалтырных инициалов есть особо великолепное «Т» для начала Канона, впервые именно так употребленное Фустом и Шеффером в 1458 г.). Возродилась гипотеза в версии Цедлера, считавшего, что сперва целью договора о «деле книг» был миссал, а не Библия. Но с добавлением, что первое «соглашение» (вексель!) уже подразумевало второе (так задумал Фуст). Постулируется, что миссал намечался майнцский, а замысел связывается с вопросом об унификации богослужебных книг, не весьма эффективно с 1431 г. возбуждаемым Николаем Кузанским. Объяснение, почему вместо миссала печаталась В42, дается разное. Одни полагают, что к 1452 г. еще не был готов типографский аппарат миссала (но тогда зачем Фуст тянул со ссудой?), и Гутенберг по настоянию Фуста принялся за издание в одном шрифте, дабы ускорить доход с капиталовложений (каковыми ссуда под вексель не является, Гутенберг мог эти деньги хоть бросить в Рейн), другие — что не была закончена редакция майнцского миссала (если начиналась). На деле печатать в Майнце миссал без санкции церковных инстанций вряд ли было мыслимо. Был замысел, но не возможность.

«Амнистирование» шрифта DK и породило идею второй, «личной» типографии Гутенберга, которая подменяет мнимого «печатника Турецкого календаря» самим изобретателем. Об имущественно-правовой стороне этой идеи говорилось выше. Подвести под нее две якобы разные «издательские программы» удавалось, пока дело шло об ином владельце, при одном программного раздела провести нельзя, издания народноязычных эфемерид и донатов с латинскими Библиями в XV в. сочетал не один Гутенберг. Вероятно, что мелкие издания в шрифте DK были ученическими работами начинающих наборщиков типографии: другой школы не было. Основной довод (А. Капра) в пользу двух типографий: нерационально создавать в одном предприятии одновременно, для одной и той же индульгенции 2 однотипных, но разных шрифта; матрицы позволяли неограниченную отливку любого из них, заказ был срочный, норма нынешнего резчика — 2–3 пунсона в день, на оба шрифта ушло не менее 2–3 месяцев. Но разница шрифтов в кипрских индульгенциях без натяжки объясняется в пределах одной типографии: индульгенции печатались по двум заказам — LI 31 для майнцской, LI 30 — для кельнской епархии, к тому же несколькими заводами. Разница шрифтов имела производственно-организационное значение: индульгенции каждого заказа должны были отличаться зрительно во избежание путаницы при подсчетах, отправке и пр. Внешняя разница могла быть и условием заказчиков, дабы распространители не переходили своих границ (кельнский заказ поступил, видимо, позже). Существенно другое: с индульгенциями можно связать обучение производству шрифта двух новых людей (привлекался ли кто из персонала к созданию четырех «миссальных» шрифтов, кроме отливки, сомнительно, попытки провести между ними стилевые различия тщетны). Остается открытым, работал ли кто из этих двоих с 1459 г. на Фуста и Шеффера или оба отъехали в другие места обзаводиться своим делом. Так каждый из предлагаемых признаков второй печатни объясняется рабочими нуждами той единственной в Майнце типографии, на которую в конце 1455 г. наложил руку Фуст.