Н. Урванцев - Таймыр - край мой северный

В условиях нашей работы, когда придется часто соскакивать с нарт, чтобы осматривать обнажения пород, делать зарисовки, помогать собакам тянуть грузы, поддерживать нарты на косогорах, потребуется легкая, не стесняющая движений, но теплая одежда. Мы остановились на чукотском покрое одежды. Комплект такой одежды состоял из меховых штанов и рубашки с капюшоном из пыжиков мехом внутрь, штанов и короткой, до колен, кухлянки мехом наружу. Такая одежда позволяла не только ходить, бегать, но и лазать по торосам и скалам. Кроме того, нам надо было закупить достаточное количество выделанных оленьих, тюленьих, нерпичьих и других шкур для пошивки обуви, ездовой сбруи. В Архангельске также надо было заказать домик и стройматериалы.

Я спроектировал разборный домик (6x9 метров) с холодными сенями по тому же типу, что и первый норильский дом, но вместо бревен он будет сложен из шпунтованных брусьев (20x25 сантиметров). Это значительно повысит его теплонепроницаемость и уменьшит вес более чем на треть. При сборке по пазам можно проложить войлок или кошму, пол и потолок сделать двойными из шпунтованных досок с засыпкой опилками по алебастру. Если все части дома аккуратно промаркировать, то собрать его можно будет за день-два. Вес дома не превысит 30 тонн. Склад для продовольствия, сарай для угля, загон для собак сделаем из брусков и облицуем трех-пятимиллиметровой фанерой.

Очень важным был вопрос о собаках, так как от них в основном зависел успех нашей экспедиции. Мы решили обратиться в Дальневосточную контору Госторга с просьбой закупить полсотни ездовых собак и отправить их с проводником в специальном вагоне в Архангельск. Одновременно попросили прислать три ездовые нарты чукотского образца и несколько комплектов сбруи.

В начале июня собаки уже находились на попечении Журавлева. Как и следовало ожидать, некоторые из них оказались плохими, но все же три хорошие упряжки можно было собрать. Кроме прибывших вместе с собаками чукотских длинных и узких нарт, специально приспособленных для езды по торосистым льдам, Журавлев изготовил другие — новоземельского типа, которые ему были более привычны. Они шире, приспособлены для быстрой езды, их прототип — оленьи ездовые санки, которыми пользуются на Таймыре. Для предохранения деревянных полозьев от износа он заказал на одном из лесопильных заводов Архангельска несколько комплектов стальных подполозков из старых продольных пил. Кроме того, из фанеры Журавлев изготовил очень легкую "стрельную" лодочку, которую можно было перевозить на нарте и переправляться на ней через полыньи и разводья, добывая в них убитого зверя.

Вернувшийся из Архангельска в середине июня Г.А.Ушаков сообщил нам, что дом строится из отборного сухого соснового леса под надзором техника-строителя, который будет руководить его сборкой на Северной Земле. Конечно, разборку и маркировку он проведет тщательно. Пошив меховой одежды взял на себя архангельский Госторг, но, к сожалению, не по образцам чукотской одежды. Мы согласились взять ту, что была у них, а впоследствии переделать ее самим зимой, во время полярной ночи.

К концу июня все сборы были закончены. Институт по изучению Севера направил грузы в специальных вагонах в Архангельск. Вскоре туда же выехали и мы.

В Архангельске мы прежде всего принялись за разборку и сортировку грузов, сложенных вместе с прочими на одном из громадных пристанских складов. Нас очень беспокоило запаздывание импортных грузов для экспедиции, среди которых был пеммикан (высококалорийная пища из сушеного молотого мяса, муки, жиров для собак и людей в маршрутах).

Двенадцатого июля, после погрузки угля, к пристани у складов экспедиции подошел ледокольный пароход "Седов", специально приспособленный для работы во льдах. Он мог форсировать сплошные льды толщиной до полутора метров и активно двигаться во взломанных льдах с разводьями и полыньями. Водоизмещение судна — 3056 тонн, грузоподъемность — 1950 тонн, мощность паровой машины — 2300 лошадиных сил. На таком судне можно было достичь заветной для нас цели — Северной Земли, тем более что поведет его капитан Воронин, знаток ледового плавания, потомок поморских мореходов, еще в XV веке ходивших на своих ладьях на промысел к открытому ими Груманту (Шпицбергену) и Новой Земле. Это он, Владимир Иванович Воронин, в прошлом году, несмотря на тяжелые льды, провел судно к Земле Франца-Иосифа в бухту Тихую на острове Гукер, где была построена первая советская полярная станция.

Кроме нас четверых на судне находились еще 9 человек, едущих на смену сотрудников станции, 10 человек строителей во главе с техником, 10 человек научного персонала, были, конечно, вездесущие корреспонденты и кинооператоры. Общее число пассажиров вместе с командой составило 78 человек. 15 июля пароход подошел к пристани для окончательной погрузки. На митинге Отто Юльевич Шмидт произнес речь, в которой подчеркнул важность нашего похода в неисследованные районы Арктики. Уезжали мы надолго, на три года.

18 июля подошли к Новой Земле и стали на якорь в Белужьей Губе у Южного острова. Здесь забрали согласившегося поехать на полярную станцию промысловика и 20 июля взяли курс на Землю Франца-Иосифа. Ледовая обстановка была благоприятная — разреженные битые льды, почти не тормозившие ход судна. К вечеру 22 июля вошли в бухту Тихую, где льдов тоже не было, и стали близ берега, у станции, для выгрузки. 2 августа работы на станции были закончены, и мы направились в Русскую Гавань, расположенную на северном острове Новой Земли, для пополнения запасов угля.

Льдов по-прежнему мало, и уже на другой день мы попали в Русскую Гавань, куда вскоре подошел с углем ледокол "Русанов". Перегрузка заняла три дня, хотя велась непрерывно в три смены. 11 августа на "Русанов" перешли зимовщики с полярной станции с острова Гукер. Дальше Воронин решил идти северным курсом, так как, по его мнению, дувшие за последнее время упорные северные ветры должны были отжать льды к берегам Таймыра и тем самым разредить их на нашем пути. Поэтому, выйдя из Русской Гавани, мы направились в обход мыса Желания, расположенного на северной оконечности Новой Земли. Нам хотелось высадиться примерно в средней части Северной Земли, этим курсом и повел судно Воронин. Ни у мыса Желания, ни восточнее его льдов не оказалось.

На другой день мы увидели низменный остров, окруженный широким ледовым припаем. Сделали высадку и назвали его именем Визе, так как этот ученый на основе анализа течений и дрейфов льдов предсказал существование здесь или мелководья, или острова. Вскоре за островом появились льды, сначала разреженные, затем более плотные. Однако пока идем тем же курсом. Искусно маневрируя, пользуясь малейшими признаками разводьев и трещин, наш капитан проводил судно там, где, казалось бы, пройти невозможно. Шли медленно, не более одного-двух километров в час, и к ночи остановились среди сплошных льдов. Но Владимир Иванович был уверен, что эго явление временное. Действительно, к утру подул ветер, начался отлив, льды стало разводить. Мы двигались вперед то среди разреженных льдов, то временами почти по чистой воде. Прошли мимо низменных неизвестных островов, один назвали островом Воронина, другой — Исаченко — по фамилии микробиолога, находившегося среди нас.