Ольга Кучкина - Любовь и жизнь как сестры

– Живое. Смешно.

– Я много раз… меня всегда интересует, и я спрашиваю… я космонавтов спрашивал, что там на самом деле. И всегда мне отвечали, что боялись, там же страшные вещи, мы же с вами не знаем, как люди оттуда кричали: я умираю! Представляете, если бы им с Земли отвечали: ты учти, Н2О – формула воды… Или кричали отсюда матом: сука, только попадешь на Землю, убью тебя!.. Вот эти чувства и преодоление этих чувств и есть театр. И оказывается, память настоящая, если ты ее не насилуешь, что мы часто делаем, она вовремя выдаст информацию, может, самую тяжелую, самую страшную. Иногда меня ошарашивает: откуда она пришла, эта память, почему такие задеты нервы…

– Я тоже, как ваш учитель, спрошу: не можете из жизни пример привести?

– Нет, не расскажу. Я размечтался сделать «Дядю Ваню». Читаю и потом думаю. И занимаюсь своеобразным спиритизмом – духи вызываю.

– Чьи духи?

– Дух мамы… Как дочку хороню…

– Самые страшные минуты жизни…

– Конечно, а боль откуда у меня? Отчего у меня боль? Что меня до сих пор задевает? Как в стоматологии, когда у вас не убит нерв.

– Много таких неубитых нервов в жизни?

– Много. И все они болят. К сожалению, такая память – лучшее питание актера.

– Вытаскивать всякий раз из себя боль в роли – так же можно сдохнуть. Как восстанавливаться?

– Если честно, это организм восстанавливает. Опять приходят на помощь физиологические потребности. Говорю вам самое трагическое. Когда хоронили мою дочку… рассказывать это невозможно… Это было 24 декабря. У меня ноги отморозились. Уже не похороны, ничего… я выл от этой боли… Если мы подумаем, то увидим, что иногда желание пописать поднимается над всем – иначе лопнет мочевой пузырь…

– Сколько было лет вашей дочке?

– Двадцать семь.

– Простите, что спрашиваю… что-то случилось?

– Она отравилась. Случай. Не болезнь, ничего.

– Не самоубийство?

– Нет. Двадцать с лишним лет прошло..

– А как Таня перенесла?

– Это не Танина дочь. У нас с Таней нет общих детей.

– У вас были другие романы?

– Это не роман был, а жена. До Тани. Актриса в Ереване. Иногда мне кажется, что этого периода жизни у меня не было. Я серьезно говорю. У меня психика очень здоровая, я с ума не схожу пока. Но иногда я хочу восстановить лицо, какую-то деталь, и не могу. Уже умерло…

– А чем актер отличается от обыкновенного человека?

– Вот обостренным этим чувством. У меня был приятель в Армении, актер, его уже нет, у него были адские головные боли. Ничего не могли найти. Привозили в Москву, в Петербург. Совершенно случайно нашелся один хирург, который знал, в чем дело. Выяснилось, что у него в носу нервы обоняния очень обострены. Почти как у собаки. Информация поступает, а голова не справляется, потому что голова человека, а нюх собачий. Ему это вытравили, и он стал человек. Вот я думаю, актер – с таким чутьем. Или еще сравнение. Нормальный человек реагирует на восемь-двенадцать информационных сигналов в секунду. А у летчика сверхзвукового самолета этот показатель – тридцать. Как только он падает меньше тридцати, летчика списывают. Я думаю, хороший артист – у которого эта цифра больше.

– А почему вы себя списали?

– Я не списал.

– Вы же не выходите на сцену.

– Потому что мне физически трудно играть. Я начну давать брак. От меня уже дети не будут рождаться. Я буду делать вид, что они еще рождаются, а уже нет. Мы все время стоим перед желанием и умением…

– Сначала желание опережает умение, потом умение есть, а желания нет.

– Вот вы эту формулу знаете. Но еще долго сохраняется желание не согласиться, что наши желания и умения больше не совпадают. Тут и наступают смешноватые вещи.

– Не хочется быть смешным?

– Я за других не думаю, но смотрю на кого-то: может, не надо было этого делать? Я все равно продолжаю жить как актер. Я продолжаю жить. Я читаю что-то – я продолжаю играть. Я по телевизору смотрю что-то – я включаюсь в это. Мой организм не умер. Но он перешел в режим без деторождаемости…

– Шут, клоун и мудрец – как соединены?

– Абсолютно один и тот же человек. Если мудрец – это тот, кто говорит умные слова, то это скука смертная. Переходить улицу только по «зебре»… Ерунда собачья. Я всегда вспоминаю письмо Лики Мизиновой Чехову. Уже к концу жизни она написала: я так и не поняла, вы любили меня или издевались надо мной. Вот и все. Вот это. Настоящее – это. Причем боюсь, что он сам не понял. Если бы таблица умножения была главным достижением человечества, мы бы жили все почти как эти…

– А какое главное достижение человечества?

– Хаос. Вдруг. Получится – получится, а может быть, не получится.

– А в вашей жизни план играл роль или случай?

– Случай. Никаких планов я не составлял, что вот приеду в Москву… В основном были желания…

– Которые чудесным образом воплощались.

– Да. Я иногда думал что-то сделать, а потом быстро терял интерес: да ладно, не надо. Какая-то проблема с картиной – давайте пойдем к начальству. А шел туда – думал: а, не надо, получится – получится, не получится – не надо.

– Выходит, что не вы строили свою жизнь, а вас кто-то вел?

– Вот вы опять требуете от меня: кто-то вел. А потом спросите: а кто это? Я скажу: не знаю. Запах.

– Дырка носа?.. Вы не честолюбивый, не тщеславный?

– Очень тщеславный. Но это опять же такое удовлетворение физиологических потребностей. Я вам говорю честно. Да ты что, народного СССР мне дают? Как интересно!.. Через пять минут мне уже неинтересно. Если у меня зуб болит, это хуже. Если желудок плохо работает, это проблема.

– Вы органичный человек.

– Животное. А так, что вот на съезде меня выберут или не выберут… Причем не то что я буду: нет, даже не подходите. Ради бога. Меня несколько раз в Думу толкали разные команды. Соблазняли, что будет зарплата пятьдесят восемь тысяч, машина все время стоит и так далее. Не могу сказать, что я не захотел бы иметь пятьдесят восемь тысяч и чтобы машина всегда стояла. Но как-то мне стало скучно. И я подумал: надо же куда-то ходить. А так я в любую минуту звоню и говорю: я очень заболел. Неохота мне. А туда не смогу не поехать. Испугаюсь, что меня посадят. Я имел возможность выйти на очень высокий уровень. Мне сказали: вот через пять минут ты можешь свою судьбу решить до конца жизни. Но ведь что-то потребуют взамен!

– То есть чем я заплачу…

– Ну да. Вам надо поехать в Монино… Нет, сегодня в Монино не могу. Один раз не могу, второй раз не могу, в третий выгонят или посадят.