Лев Успенский - За языком до Киева

Кастелламаре (Италия) — «Маленький лагерь», «Укрепление на море», — итальянский язык ближе других к латыни. В названиях Кастельверано, Кастельфранко, Кастелькардо то же слово выступает в сопровождении других итальянских слов.

И немецкое Кассель было когда-то римским Кастеллюмом в стране Менапиев, КАСТЕЛЛЮМ МЕНА-ПИОРУМ. Вероятно, и шведское Кастель-хольм («хольм» по-шведски — остров) имеет то же происхождение. А название крымской горы Кастель, увенчанной развалинами генуэзской крепости, легко приводится к древней латинской основе.

Стоит приглядеться к пестроцвету однокоренных «мемориальных досок». Не требуется много слов, чтобы уяснить себе по ним силу Древнего Рима и значительность его влияния на варварские народы тогдашней Европы и многое, многое другое. И как было бы печально, если бы топонимические памятки, эти непроизвольные записи истории земли, на самой земле были бы в какое-то время случайно или злонамеренно уничтожены. Мы очень много потеряли бы.

Известно множество примеров, когда топонимическое исследование таких имен оказывало великую помощь истории.

Генрих Шлиман в поисках места, где должна была когда-то существовать Гомерова Троя (указания, которые ему удалось найти в литературе, были достаточно неопределенными), обратил внимание на урочище, носившее название ГИССАРЛЫК — по-турецки нечто вроде «место развалин», что-то близкое к русскому «городище». Место представляло собою пустынные холмы среди пустынной равнины. Внешний вид его мало что обещал.

Но имя места не обмануло: вероятно, оно было дано турками в те времена, когда на поверхности земли еще сохранились следы седой древности. Заступ Шлимана погрузился в сухую почву Гиссарлыка, и старая Троя открылась после более чем двухтысячелетнего сна.

Возле города Руана в низовьях Сены, рассказывает французский языковед и топонимист Альбер Доза, среди песчаных дюн много веков существовало урочище СЮССАК. Судя по всему, места эти искони веков должны были быть песковатыми пустырями. Историки полагали, что здесь никогда не было никаких поселений. Археологам и в голову не приходило искать каких-либо древностей среди сыпучих холмов песка.

Но имя Сюссак попалось на глаза опытным топонимистам. Оно заинтересовало их. Имена такого характера и строения типичны для галло-римской эпохи, так в то время назывались земельные владения, бывшие обычно населенными поместьями, а не пустошами. Почему бы не попробовать начать в Сюссаке раскопки?

Археологи отнеслись к предложениям крайне скептически. Однако попробовали копать сюссакский песок. И почти тотчас же наткнулись на руины. Обнаружилась самая настоящая помещичья вилла… галло-римской эпохи, как и должно было быть, судя по имени.

Это ли не торжество топонимики? Ведь тут получилось нечто вроде знаменитых предсказаний Менделеева, сумевшего предугадать существование новых неведомых еще людям химических элементов.

Ясно, что топонимисты наших дней имеют в своем распоряжении точные законосообразности и на их основании могут судить не только о том, что видимо невооруженным глазом, но и о незримом или давно исчезнувшем. А ведь наука становится наукой именно тогда, когда получает возможность не только объяснять известные факты, но и предвидеть еще неизвестные.

Впрочем, и правильное истолкование реально существующего тоже чрезвычайно важно: только на основании пристального изучения его может быть создан метод предсказания.

Вот хорошо всем нам известный топоним КРЫМ. Было предложено немало версий его происхождения. Пытались — очень неправдоподобно — выводить название из разных славянских слов — «крома» (граница), «кремéнь». Думали объяснить его ссылкой на название бывшей столицы крымских ханов, городка СТАРЫЙ КРЫМ. Это значило одно неизвестное подменить другим неизвестным: ведь тут понятен только первый его элемент.

Наиболее правдоподобным кажется сближение топонима Крым с тюркским «кырым» — ров, вал. Судя по историческим данным, тут разумеются укрепления на месте современного нам ПЕРЕКОПА, за которые всегда цепляется каждая армия. (Врангель в 1920 году, гитлеровцы в Отечественной войне.) Вполне возможно, что русско-украинское «перекоп» является лишь точным переводом тюркского «рва» — «кырым’а».

Впрочем, монголисты думают, что исходным словом могло быть и монгольское «хэрэм». Значение его почти то же: стена крепости, вал.

Так или иначе — перед нами снова характерная «мемориальная доска». Не будь в нашем распоряжении других данных, само название Крым должно было бы натолкнуть на подозрение: а не отделялся ли полуостров когда-либо от континента оборонительным сооружением, засекой, перекопом?..

Конечно, очень часто исследователь встречается здесь с особым и неизбежным затруднением. Существуя века и века, переходя от народа к народу, из языка в язык, топонимы меняются порою до полной неузнаваемости.

В Алжире имеется местность, именуемая БЕШИЛЬГА. Арабисты, опираясь на один только арабский язык, так же как и грецисты, исходя из греческого, бессильны сказать что-либо вразумительное по поводу ее названия. И только в союзе друг с другом, а также с историками, исследующими прошлое Северной Африки, они могут нащупать решение. Бешильга, измененное в арабском произношении «базилика», в эпоху раннего христианства — «храм», «церковное сооружение». В местности Бешильга и на самом деле много руин таких древних церквей, скитов…

Любопытно, пожалуй, сказать тут вот о чем. В Швейцарии есть город. Швейцарцы, говорящие по-немецки, называют его БАЗЕЛЬ, говорящие по-французски — БАЛЬ. Хорошо известно, что в раннем средневековье город назывался БАЗИЛЕА, из греческого «базилейа» — царская власть, царство. В германских языках слово, близкородственное слову «базилика», дало Базель, во французском — Баль. Такие пертурбации закономерны. А вот в арабском из той же основы получилась Бешильга. Тоже закономерно.

Прослеживая в веках пути изменения названий, топонимист обязан руководствоваться чисто языковыми законами. Только там, где они соблюдены, можно допустить: такое-то имя могло родиться из такого. Там, где они нарушены, даже самое близкое сходство между словами-именами ничего не означает и ни о чем не говорит. Вот почему топонимика должна опираться на языкознание.

А помимо всего, и Бешильга и Базель — Баль — типичные топонимы — мемориальные записи.

Такие записи нередко хранят едва ли не единственную память о событиях, которые не представляют собой всечеловеческой сугубой важности. Но ведь часто бывает так, что сведение о пустяке внезапно может бросить свет на проблемы чрезвычайной широты и значения. Может. Хотя иной раз проходят века, пока оно будет «востребовано» для каких-либо научных целей.