Александр Родимцев - Гвардейцы стояли насмерть

Почти за четыре месяца непрерывных боев наши потери были таковы, что ни штурмовать этот объект небольшими группами, ни наступать на него мы без риска не могли. Противник же, используя выгодное положение этой позиции, превратил ее в своеобразный плацдарм для частых вылазок. Он, со своей стороны, держал нас в постоянном напряжении.

- Это же не дом, а больной зуб, - жаловались некоторые из нас.

- Так попробуй, вырви его! - возражали другие.

- По земле до него не доберешься.

- Может, попробовать под землей?

- Что мы, кроты? Мы - солдаты, и нам под землей делать нечего, - начало кого-то заносить в горячке спора.

- Ну, вы это бросьте, - вмешался я. - Солдату везде место, даже под землей, если можно подобраться к противнику. Подобрались же вот однажды...

Но рассказать, что хотелось, я не успел. Наверху снова усилилась стрельба.

- Кажется, опять у Панихина, - предположил кто-то. Я связался с ним.

- Опять из Г-образного дома до батальона пехоты бросилось в атаку, доложил Паникин. - Втихую. Без крика, без стрельбы. Захлебнулись, залегли. Мы их огнем отрезали, попробуем не выпустить ни одного.

- Попробуй! Сейчас я к себе на НП пойду, может, где огоньком разживемся.

Ночь была светлой, и с мельницы видны были на недавно выпавшем снегу, как на блюдце, залегшие гитлеровцы. Наши снайперы, пулеметчики и просто стрелки не позволяли им не только поднять головы, но и пошевелиться. И все же внезапным броском, хотя и с потерями, они могли бы уйти.

Тогда я решил попросить дать из-за Волги залп батареи "катюш". Находившийся рядом со мной артиллерист-наблюдатель передал за реку координаты.

Через несколько минут справа от нас упал с неба и заметался, запрыгал на снегу огненный смерч. Черными, обугленными кругами, как следами от погасших костров, покрылась площадь. Неприятельских солдат и офицеров как не бывало...

Однако руины Г-образного дома встретили одну нашу роту, пытавшуюся их разведать, таким сильным огнем, что она еле отошла, унося своих тяжелораненых товарищей. Дом огрызался со злостью подстреленного волка. Надо было что-то с ним делать.

* * *

Я вспомнил тогда прерванный атакой врага наш спор в штабном блиндаже и свое намерение рассказать товарищам историю одного подкопа.

Достав из кармана гимнастерки записную книжку, я еле раскрыл то место, где сделал последнюю запись: склеились мокрые листки. Расплывавшимися чернилами я тогда кое-как вывел: "Матэ Залка. Добердо".

Потом я отстегнул кобуру и достал из нее небольшой хромированный "вальтер". С ним я никогда не расставался  - ни в горах Испании, ни в лесах Западной Белоруссии, ни в заснеженной Финляндии, ни в эту войну.

Рукоятка пистолета и спусковая скоба так удобно вкладывались в ладонь, что мне показалось, будто я сжимаю маленькую, но крепкую руку друга и вот-вот услышу:

- Ну, как, дорогой Павлито, обстоят дела? Если свободен, приезжай ко мне!

...Я отправился в штабной блиндаж и за чаем рассказал то, о чем не успел рассказать раньше.

Впервые я увиделся с генералом Паулем Лукачом в конце 1936 года в Мадриде, в штабе 12-й интернациональной добровольческой бригады.

Там встретил нас невысокий военный в хорошо пригнанном генеральском мундире. Он показался нам совсем молодым.

- Прошу, дорогие друзья, - пригласил хозяин и, улыбаясь, пожал нам руки: - Пауль Лукач, командир бригады.

Это был Матэ Залка.

Я никогда не видел Матэ Залка, но много слышал о нем. Слышал о том, что он - бывший офицер австро-венгерской армии, во время первой мировой войны попал к русским в плен. В дни Октября организовал из пленных венгров, сербов, хорватов, чехов и словаков интернациональный отряд, отбил эшелон золота у Колчака - золотой запас молодой Советской республики, который тот собирался вывезти в Японию, и доставил этот дорогой груз в Москву.

Потом во главе интернационального полка Матэ Залка дрался с Врангелем, Петлюрой, белополяками, штурмовал Перекоп. Семь ранений он получил, был награжден боевыми орденами и личным золотым оружием. А после гражданской войны стал видным пролетарским писателем.

Бойцы его бригады были одиннадцати национальностей, в основном из европейских стран, но были также из Америки. И когда он знакомился с ними, то, чтобы никого не обидеть, сказал, что он будет говорить на языке Великой Октябрьской революции.

Так вот он какой, генерал Лукач! Это от имени его бригады газета "Вооруженный народ" - орган борцов-интернационалистов - поместила воззвание:

"Народ Мадрида!

Мы извещаем тебя о твоем новом друге - 12-й интернациональной бригаде... Мы пришли из всех стран Европы, часто против желания наших правительств, но всегда с одобрения рабочих. В качестве их представителей мы приветствуем испанский народ из наших окопов, держа руки на пулеметах... Ваша честь - наша честь, ваша борьба - наша борьба.

Салуд, камарадос!

12 ноября 1936 года".

И вот мы теперь в гостях у интернационалистов.

Здесь же, у Лукача, мы познакомились еще с одним товарищем. Его звали Фриц Пабло. Имя и фамилия нерусские, но лицо наше, знакомое, родное. Я долго смотрел на него, потом не выдержал и спросил:

- Вы не из Пролетарской стрелковой дивизии? Я, кажется, видел вас на маневрах.

- Да, не ошиблись, - улыбнулся молодой человек, - Батов моя настоящая фамилия, Павел Иванович. Я командовал полком в Пролетарской дивизии...

Народу у Лукача собралось много, кого здесь только не было! Русские, поляки, болгары, французы, бельгийцы, сербы, венгры, немцы, итальянцы...

С большим вниманием мы слушали за ужином генерала Лукача, интересного человека и гостеприимного хозяина. Он очень тепло говорил о своих бойцах. Назвал несколько фамилий людей, приехавших из Советского Союза. Особенно сердечно отзывался о Фрице Пабло - Батове...

После встречи с Лукачом мы ревниво следили за действиями 12-й интернациональной бригады: ведь там были наши друзья. Вместе с ними радовались их успехам, тяжело переживали неудачи.

Во время боев на Гвадалахарском направлении мне несколько раз пришлось встречаться с Лукачом. Иногда мы обменивались короткими записками. Помню,-ко мне на мотоцикле прибыл связной от Лукача. Он передал мне пакет с запиской:

"Уважаемый капитан Павлито! Части Двенадцатой Интернациональной бригады, несмотря на превосходство противника в технике и живой силе, мужественно отбивают все атаки. Более того, батальон имени Гарибальди внезапной контратакой захватил 25 итальянцев и канцелярию одного из батальонов со всеми его документами. Однако я опасаюсь за свой левый фланг... Сообщая тебе об этом, надеюсь, примешь посильные меры. Вечером, если будет тихо, приезжай ужинать. Генерал Лукач".