Светлана Алексиевич - Цинковые мальчики

Мне двадцать два года, вся жизнь впереди. Надо жену искать. Была девушка. Сказал ей: "Я тебя ненавижу", чтобы ушла... Жалела... Хочу, чтобы любила...

Снится мне ночами дом родной

И в рябинах тихая опушка.

Тридцать, девяносто, сто...

Что-то ты расщедрилась, кукушка...

Из наших песен... Любимая... А иногда даже день неохота прожить...

Но даже сейчас мечтаю: хоть бы краешком глаза глянуть на тот кусочек земли... На тот кусочек библейской пустыни... Нас всех тянет туда... Так тянет, когда стоишь у пропасти или высоко над водой... Так тянет, что голова кружится...

Война закончилась... Теперь постараются нас забыть, запрятать куда-нибудь подальше... Так уже было в финскую... Сколько книг написано о Великой Отечественной - и ничего о финской... Наш народ быстро прощает... И я через десять лет привыкну, мне будет наплевать...

Убивал ли я там? Убивал. А вы что хотите, чтобы мы там остались ангелами? Вы ждали - ангелы возвратятся?.."

Старший лейтенант, командир минометного взвода.

"Служил на Дальнем Востоке. В журнале дежурного телефониста прочел: "Направить старшего лейтенанта Иванова в штаб армии для рассмотрения вопроса о переводе его в Туркестанский военный округ для дальнейшего прохождения службы". Дата и время. Ожидал, что пошлют на Кубу, потому что, когда проходил медкомиссию, речь шла о стране с жарким климатом.

Спрашивали:

- Не возражаете, если мы вас пошлем в загранкомандировку?

- Нет, не возражаю.

- Поедете в Афганистан.

- Так точно.

- Вы знаете: там стреляют, убивают...

- Так точно...4

В Союзе у саперов какая жизнь? Копают лопатой, долбают киркой. А хотелось использовать то, чему учили в училище. Саперы на войне всегда нужны. Я ехал учиться воевать.

Из всех, кого вызывали, отказался один. Его вызывали три раза:

- Не возражаете, если мы вас пошлем в загранкомандировку?

- Возражаю.

Ему не позавидуешь. Тут же получил выговор, его офицерское имя теперь замарано, и продвижения по службе не будет. Отказывался он из-за состояния здоровья, у него то ли гастрит был, тот ли язвенная болезнь. Но на это не смотрели: жарко не жарко, предложили - должен ехать. Уже печатались списки...

Из Хабаровска шесть дней до Москвы ехал поездом. Через всю Россию, через сибирские реки, по берегу Байкала. Через сутки у проводницы кончилась заварка, на вторые сутки - сломался титан. Родные встретили. Поплакали. Но коль надо, то надо.

...Открылся люк - синее-синее небо, у нас только над рекой бывает такое синее небо, как там. Шум, крик, но все свои. Кто встречает заменщика, кто друзей, кто передачу от родных из Союза ждет. Загоревшие все, веселые. Не верилось, что где-то есть тридцать пять градусов мороза, металл замерзает и броня. Первого афганца увидел на пересылке через забор из колючей проволоки. Кроме как интереса, никаких других чувств не испытал. Обыкновенный.

Получил бумаги в Баграм на должность командира инженерно-дорожного взвода в саперном батальоне.

Вставали рано утром и отправлялись как на работу: танк с тралом, группа снайперов, собака минно-розыскная и два бэмипэшки для боевого прикрытия. Первые километры - на броне. Там хорошо видны следы, дорога пыльная, пыль лежит пудрой, как снег. Птица сядет - знак остается. Если вчера прошел танк, смотри в оба: в след от гусеницы танка могут мину закопать. Пальцами изобразят гусеницу, а следы свои заметут мешком или чалмой. Дорога крутилась мимо двух мертвых кишлаков, людей там не было, одна обгоревшая глина. Отличное укрытие! Всегда будь начеку. Остались кишлаки позади, слезаем с брони. Теперь так: впереди собака бежит, виляет туда-сюда, и за ней идут саперы со щупом. Идут и прокалывают землю. Тут уже с тобой Бог, твоя интуиция. твой опыт, чутье. Там ветка сломана, там железка какая-то лежит, вчера ее не было, там камень. Они же и для себя знаки оставляли, чтобы самим не подорваться.

Одна железка, ругшая... Какой-нибудь болт... Вроде в пыл валяются... А под землей батарейки... Проводок к бомбе или к ящику с тротилом... Противотанковая мина человека не слышит... Она срабатывает при нагрузке двести пятьдесят - триста килограммов... Первый подрыв... Я один остался сидеть на танке, мое место было возле дула, башня защитила, остальных снесло. Сразу обшарил себя, проверил: голова на месте? Руки, ноги на месте? На месте - поехали дальше.

Впереди еще один подрыв... Легкий бронированный тягач напоролся на мощный фугас... Тягач раскололся пополам, воронка три метра длиной, а глубина в человеческий рост. Тягач вез мины, около двухсот мин для миномета... Мины в кустах, на обочине... Веером лежат... Ехали пять солдат и старший лейтенант; мы с ним несколько вечером вдвоем сидели, курили, разговаривали... Никого в живых не осталось.

Очень помогали собаки. Они как люди. Одаренные и неодаренные, с интуицией и без интуиции. Часовой заснет, а собака нет. Я любил Арса. К нашим солдатам ластился, а на афганских лаял. У них форма была более зеленая, чем наша желтоватая. Но как он различал? Мины слышал за несколько шагов... Упрется в землю, хвост трубой: не подходи! Минные ловушки разные... Самые опасные - самодельные мины, они не повторялись, в них нельзя было уловить закономерность... Стоит ржавый чайник, в нем взрывчатка... В магнитофоне, в часах... В консервной банке... Тех, кто шел без саперов, называли "смертниками". На дороге мины, на тропе в горах мины, в доме мины... Саперы всегда идут первыми...

Топтались в окопчике... Уже подрыв в нем был, уже програбили, уже два дня топтались все... А я спрыгнул сверху - взрыв! Сознание не терял... На небо посмотрел... Небо светится... У саперов при подрыве всегда первая реакция: посмотреть на небо. Целы ли глаза? На прикладе автомата носил жгут, этим жгутом меня перевязали. Выше колен... А я уже знал: где жгут накладывают, там потом и отрезают три-пять сантиметров выше отрыва.

- Куда ты жгут кладешь? - кричу солдату.

- У вас до колена, товарищ старший лейтенант.

Пятнадцать километров меня еще везли в медсанбат. Полтора часа ушло. Там промыли, сделали новокаиновую блокаду. В первый день ногу резали, пила зажужжала, как циркулярка, - потерял сознание. На второй день глаза оперировали. При подрыве пламя ударило в лицо. Глаза, можно сказать, соштопали, двадцать два шва было. Снимали по два-три в день, чтобы глазное яблоко не рассыпалось. Подойдут, фонариком посветят слева, справа: если ли светоощущение, на месте сетчатка?

В цвет у фонарика красный.

Я мог бы написать рассказ, как офицер превращается в надомника. Собирает электропатроны, электророзетки... Сто штук в день... Шнурки заклепывает... Какие? Красные, черные, белые - не знает... Не видит... Диагноз: тотально слепой... Сетки вяжет... Коробочки клеит... Раньше думал, что только сумасшедшие этим занимаются... Тринадцать сеток в день... Уже норму выполняет...