Сергей Нечаев - Легендарные фаворитки. «Ночные королевы» Европы

«Аристократия приняла эту новость плохо. Многие придворные дамы из высшего света в открытую говорили, что не могут больше оставаться на своем месте рядом с мадемуазель Пуассон, дочерью лакея, в свое время приговоренного к повешению».

Тем не менее буквально со следующего дня маркиза приступила к выполнению своих новых обязанностей. Она стала сопровождать королеву к мессе и дежурить возле нее во время обедов. Несмотря на проблемы со здоровьем, делала она это достаточно регулярно. При этом она постоянно дарила королеве цветы, как бы замаливая перед ней свои грехи.

Переориентация на союз с Австрией

Середина 50-х годов стала для маркизы де Помпадур и ее сторонников временем активной работы по переориентации французской внешней политики от традиционного союза с Пруссией, которая заключила соглашение с Англией, к соглашению с Австрией.

Эта перемена была особенно сложна и важна тем, что полностью противоречила прочным традициям французской внешней политики, нацеленной на борьбу с Англией на море и с притязаниями династии Габсбургов на европейское главенство на суше. И хотя Австрийская империя давно уже перестала представлять прежнюю силу, новый курс политики Версаля у многих вызывал серьезные сомнения.

Но маркиза де Помпадур все свои начинания умела доводить до конца, и ей удалось полностью перемешать фигуры на европейской шахматной доске. Вольтер по этому поводу написал:

«Это соглашение воссоединило французский и австрийский дома после двух столетий вечной, как считалось, вражды. То, что не удавалось совершить посредством многочисленных мирных и брачных договоров, удалось в мгновение ока из-за обиды на прусского короля и вражды нескольких всемогущих персон».

Что за обиду имел в виду Вольтер? Дело в том, что прусский король Фридрих II, испытывая презрение к влиятельной французской выскочке-фаворитке, дал своей собачке кличку Помпадур, и это дошло до маркизы. Подобного она простить не могла. Иначе говоря, как это ни смешно сейчас выглядит, если бы Фридрих назвал свою собачку как-то иначе, могло бы и не быть союза Франции с Австрией и кровопролитной Семилетней войны. Понятное дело, что женщины порой бывают излишне эмоциональны, но если обидчивость в простом человеке есть не более чем странность характера, то в человеке общественном она становится пороком, способным повлечь за собой весьма тяжелые последствия. Хотя, с другой стороны, как говорила французская писательница мадам де Сальм, «редко бывает так, чтобы человек, спокойно переносящий оскорбление, не заслуживал его», что можно перефразировать так: кто молча переносит обиду, тот достоин того, чтобы его оскорбляли.

Аббат де Берни и герцог де Шуазель

Сорокалетний аббат и дипломат Пьер де Берни, который в резиденции маркизы де Помпадур вел переговоры и заключил в мае 1756 года договор с Австрией, был в январе 1757 года назначен в Вену посланником для того, чтобы официально скрепить этот договор своей подписью.

Потом, когда все было благополучно завершено, он возвратился в Париж и был незамедлительно сделан министром иностранных дел и кардиналом, что должно было свидетельствовать об особом к нему благоволении.

Однако поднявшись столь высоко, Пьер де Берни вдруг тоже стал замечать, что союз с Австрией представляет собой дело достаточно сомнительное и что Семилетняя война, ставшая его следствием, оказалась не только разорительной для Франции, но и вредной для его собственной популярности. Поняв это, он начал вести переговоры о мире, подразумевая в глубине души, что для его заключения можно пойти даже на нарушение союза с Австрией.

Узнав об этом, маркиза де Помпадур перестала считать де Берни своим союзником и стала рассматривать его как человека, которого неплохо было бы свергнуть с той высоты величия, на которую она сама же его и втянула.

Случилось так, что в это время французским посланником в Вене находился тридцатисемилетний граф Этьенн-Франсуа де Стенвилль. Прежде он служил в армии, где имел чин генерал-лейтенанта инфантерии. Этот лотарингец имел некрасивое, но зато умное лицо, был вызывающе горд и по характеру чрезвычайно дерзок. Впрочем, дерзость не вредила ему, как многим, а скорее приносила пользу. Кроме того, он весьма нестрого соблюдал те правила, которые политика и дипломатия обычно относят к числу обыкновенных добродетелей, и, по-видимому, больше любил внушать к себе страх, нежели уважение.

Благородный кардинал де Берни, не ожидая никакого подвоха, не нашел ничего лучше, как обратиться к де Стенвиллю, посвятив его в свои миролюбивые планы, связанные с заменой прежней проавстрийской политики.

Быстро сообразив что к чему, граф де Стенвилль и не подумал колебаться, чью принять сторону — кардинала де Берни или маркизы де Помпадур, с которой он находился в прямой переписке. Конечно же, имело смысл взять сторону влиятельной маркизы! Но он пошел и дальше, показав депеши кардинала де Берни австрийской императрице Марии-Терезии и представив ей своего начальника человеком нерешительным и впавшим в уныние, а потому — опасным для общего дела. От таких людей всегда одни неприятности, а следовательно, надо использовать максимум влияния, чтобы согнать де Берни с его места.

Австрийская императрица, найдя в графе де Стенвилле такого доброго соратника, не колеблясь пообещала ему министерство кардинала де Берни, увольнение которого было уже решено в Вене задолго до того, как сам Людовик XV догадался, что доверие к его министру подорвано.

Маркизу де Помпадур кандидатура графа де Стенвилля тоже вполне устраивала. Она его знала еще со времен замужества с Шарлем д’Этиолем. К тому же, де Стенвилль был родственником герцога де Гонто, старого друга Жанны-Антуанетты. Когда тот их познакомил, они не понравились друг другу, но потом постепенно сблизились и даже стали относиться друг к другу с некоторой симпатией.

Кардинал де Берни скоро заметил, что против него что-то затевается. Будучи человеком дальновидным, он понял, что у него нет никакой возможности бороться против влиятельных маркизы де Помпадур и Марии-Терезии, вследствие чего он подал прошение об увольнении по собственному желанию. Он написал маркизе утрированно-жалобное письмо:

«Объявляю вам, мадам, и прошу предупредить короля, что я не могу больше отвечать за свою работу. У меня беспрерывно болит и кружится голова. Вот уже год, как я мучаюсь. Я совсем перестал спать».

Прошение об отставке было принято. Граф де Стенвилль был вызван из Вены и сделан герцогом де Шуазель (в некоторых источниках его называют Шуазель-Стенвилль), как в свое время аббат де Берни был произведен в кардиналы. Это заставило прусского короля Фридриха с усмешкой сказать: