Ломоносов - Иона Ризнич
Ломоносов так писал во введении о российском языке: «Карл Пятый, римский император, говаривал, что ишпанским языком с богом, французским с друзьями, немецким с неприятелем, итальянским с женским полом говорить прилично. Но если бы он российскому языку был искусен, то конечно к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно. Ибо нашел бы в нем великолепие ишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность итальянского, сверх того богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языка».
«Российская грамматика» состояла из шести «наставлений» и 591 параграфа. В российском языке Ломоносов выделял три диалекта: московский, поморский и малороссийский: «Первой главный и при дворе, и в дворянстве употребительный и особливо в городах, близ Москвы лежащих. Другой несколько склонен ближе к старому славенскому и великую часть России занял. Третий больше всех отличен и смешен с польским».
По мнению Ломоносова, российская азбука должна была включать в себя 30 букв – буквам Й, Щ и Э отказывалось в праве на существование, буквы Е еще в то время не придумали, зато были такие буквы, как фита и ять.
Частей речи Ломоносов выделял восемь: имя для названия вещей – сейчас мы бы сказали «существительное»; местоимение, глагол, причастие, наречие, предлог, союз, междометие.
Падежей в «Грамматике» Ломоносова было выделено семь: именительный, родительный, дательный, винительный, творительный, предложный и звательный. В современном языке звательного падежа более не существует как такового, но все же он иногда используется. Мы употребляем его всякий раз, как восклицаем: «О, боже!» или употребляем вместо слова «князь» – «княже». Это слова в старорусском звательном падеже.
А вот временных форм Ломоносов насчитывал намного больше, нежели нынешние филологи: их в его учебнике было десять: одно настоящее, шесть прошедших и три будущих.
«Времен имеют российские глаголы десять: осмь от простых да два от сложенных; от простых: 1) настоящее – трясу, глотаю, бросаю, плещу; 2) прошедшее неопределенное – тряс, глотал, бросал, плескал; 3) прошедшее однократное – тряхнул, глотнул, бросил, плеснул; 4) давнопрошедшее первое – тряхивал, глатывал, брасывал, плескивал; 5) давнопрошедшее второе – бывало тряс, бывало глотал, бросал, плескал; 6) давнопрошедшее третье – бывало трясывал, глатывал, брасывал, плескивал; 7) будущее неопределенное – буду трясти; стану глотать, бросать, плескать; 8) будущее однократное – тряхну, глотну, брошу, плесну. От сложенных: 9) прошедшее совершенное. Напр.: написал от пишу; 10) будущее совершенное – напишу».
Так получалось за счет того, что Ломоносов не различал совершенный и несовершенный вид глаголов, заменяя их временами. То есть «делал» и «сделал» – это были две разных формы прошедшего времени. Примерно то же происходило и с будущим временем.
Наклонений Ломоносов выделял три: изъявительное, повелительное и неоконченное. «Наклонения суть три: изъявительное – пишу, принесу, я читал; повелительное – пиши, принеси, читай; неокончательное – писать, принести, читать», – утверждал Ломоносов, добавляя: «Желательного и сослагательного наклонений в российском языке особливых нет, но вместо оных употребляют изъявительное с приложением союзов: когда бы, дабы, есть ли, буде и проч.».
Залогов было шесть: действительный, страдательный, возвратный, взаимный, средний, общий. «Действительный глагол значит деяние, от одного к другому преходящее и в нем действующее: возношу, мою, – объяснял Ломоносов. – Страдательный глагол значит страдание, от другого происшедшее; составляется из причастий страдательных и из глагола есмь или бываю: Бог есть прославляем; храм воздвигнут.
Возвратный глагол значит действие и страдание, от себя самого на себя ж происходящее; составляется из действительного глагола и слова ся или сь: возношусь, моюсь». Ломоносов выделял еще и взаимный залог, очень близкий к возвратному, который, по его мнению, составлялся «из действительного или среднего глагола и сь или ся; значит взаимное двух деяние: борюсь, знаюсь, хожусь».
«Грамматика» Ломоносова стала базой для дальнейшего развития русской филологии, важной вехой в развитии русского языка.
Риторика
Не обошел своим вниманием Ломоносов и устную речь, выпустив учебник по риторике, то есть по красноречию. Сам он дал такое определение этому понятию: «Риторика есть наука о всякой предложенной материи красно говорить и писать, то есть оную избранными речами представлять и пристойными словами изображать на такой конец, чтобы слушателей и читателей о справедливости ее удостоверить».
Нельзя сказать, чтобы по этому предмету и до Ломоносова не выходили учебники. Но все они относились либо к церковнославянскому языку, либо к латыни, а Ломоносов написал свое «Руководство», обучая красиво говорить именно на современном ему, живом русском языке. Замечательна была «Риторика» и тем, что она включала обзор лучших произведений отечественной словесности.
Состояла «Риторика» из трех разделов: об изобретении, украшении, расположении. Ломоносов пояснял, что «изобретение есть собрание разных идей, пристойных к предложенной материи, о которой ритор говорить или писать хочет. Идеями называются представления вещей в уме нашем, например: мы имеем идею о часах, когда их самих или вид оных без них в уме представляем».
Ломоносов выделял собственно риторику – учение о красноречии вообще; ораторию – наставление к сочинению речей в прозе; поэзию – наставление к сочинению поэтических произведений. Разделял Ломоносов прозу и поэзию: «Предлагаемое слово может быть изображено прозою или поэмою. В прозе располагаются все слова обыкновенным порядком, и части не имеют точно определенной меры и согласия складов. В поэме все части определены известною мерою и притом имеют согласие складов в силе и звоне. Первым образом сочиняются проповеди, гистории и учебные книги. Последним составляются оды и других родов стихи. Риторика учит сочинять слова прозаические, а о сложении поэм предлагает поэзия».
Для того чтобы красиво рассказать о каком-либо предмете или идее, Ломоносов предлагал использовать риторические слова, которые украшают рассказ: «Риторические слова те называются, которые саму предложенную вещь точно и подлинно не значат, но перенесены от других вещей, которые со знаменуемою некоторое сходство или принадлежность имеют, однако притом бо́льшую силу подают в знаменовании, нежели сами свойственные слова, н. п. [88]: о неспокойных ветрах лучше сказать, что они бунтуют, нежели тянут или веют, хотя глагол бунтуют не до ветров, но до людей надлежит».
Но мало подобрать красивые слова, нужно еще логично расположить, то есть скомпоновать весь рассказ: «Расположение есть двояко: первое – простых, второе – сложенных идей». То есть надо идти от простого к сложному, но в то же время самое важное относить к началу рассказа: «Приличнее напереди положить важные, а потом и прочие, которые не столь высокие вещи значат». Например, перечисляя людей в государстве, нужно сначала упомянуть царя, потом – князя, за ним – купца…
Располагать предметы обсуждения следует и по времени, то есть по тому, что за чем следует – утро, день, ночь, а не наоборот.
Ну и третье –
