Старец Ефрем Катунакский - Автор Неизвестен
Когда я нахожусь в своей келлии и просыпаюсь, то ум мой созерцает, будто я умер, и мои кости обрели отцы[71]. Сложили их в корзину и поставили перед столом. Там кости мои, череп мой. "Не скажешь ли нам, отец Ефрем, где ты сейчас находишься? Если в Раю — хорошо. Ну а если ты находишься в аду, тогда начни уже сейчас плакать и рыдать, так как ты оказался недостойным порученного тебе". Так приходят различные мысли, умозрения, и продвигается душа неким образом от малого умиления все к большему и большему.
Когда же душа склонна к радости, тогда обратимся к радостным созерцаниям. Главное из них состоит в рассмотрении премудрости Божией."… Поучихся во всех делех Твоих, в творениих руку Твоею поучахся" (Пс. 142, 5). Когда созерцаем творение Бога, мудрость, с которой Он сотворил все это, уму ничего не остается, как подниматься к более высокому умозрению. Поражаешься и удивляешься мудрости Божией, той любви, с которой Бог сотворил всю вселенную и в конце концов человека — царя всей твари. Отсюда проистекают все радостные созерцания.
То же самое и в церкви, на службе. Если обрел необходимое состояние, можешь читать Иисусову молитву. Если же нет его, тогда следи за пением, чтением на клиросе. Так же и на литургии: здесь часто человек приходит в экстатическое состояние, не слышит слов, вернее, не то, чтобы не слышит, а скорее понимает их особо — обоготворяются слова. "Со страхом Божиим, верою и любовию приступите". Куда идешь? Принять самого Бога! — Радуешься.
Если предшествовало радостное состояние, тогда не можешь иначе, только как со слезами радости приступить к Причащению. А если была печаль, тогда приступаешь со слезами печали: "Боже мой, прости мне мои грехи, предаюсь в милость Твою, в милосердие Твое, в любовь Твою. Ты сказал нам, что Ты Бог щедр и милостив, долготерпелив и многомилостив (Исх. 34, 6). Ты нам сказал это. На это полагаюсь и потому дерзаю приступить недостойным". "Несмь достоин", — говорит священник, когда молится. И ты большей частью об этом размышляй и приступай ко Причащению.
Я скажу вам, что многие из катунакских отцов так подходили причащаться: не слышишь ничего, только видишь, как текут у них слезы. И ты их причащаешь. Старчик какой, скажем, всю литургию молчал, стоял, нагнувшись, а теперь или в умозрение входит, или в глубинное понимание милосердия Божиего… Потому как даром нам было дано Крещение, так даром нам Он дает Тело Свое и Кровь Свою. Даром нам и Рай дается — мы ничего не платим.
Богу нужно наше чистое сердце. Будем же внимать только Богу: Он не хочет, чтобы в наших сердцах поселился еще кто-либо. Он хочет один там царствовать. Если сумеем исполнить это, тогда легко обретем и сердечную молитву.
Благодать не спрашивает нас, когда ей прийти. Говорит мне один из моих послушников: "Сегодня было Преображение, а я не почувствовал". Не ощутил радости Преображения? Ну что же, благодать может прийти в другой день, будничный. Не от дня, а от изволения Божиего зависит посещение нас благодатью. Одного она посещает в машине, другого — в самолете. Кто-то, например, обрел благодать, доставляя обмол на мельницу в Святую Анну, — в тот час ее и ощутил. Мы не можем судить, почему Бог, например, не на литургии нас ею одарил, а после. Не нашего ума это дело. Ты можешь и на литургии получить благодать или, скажем, во время рукоделия. На то воля Божия. От нас же требуется непрестанная молитва.
Когда Господь посещает нашу душу, Он желает найти ее в молитве. Да не будет душа наша и разум наш в парении! Это печалит Бога. Можем мы целый день держать себя во внимании? Это нам поможет.
Святые Отцы, особенно святой Григорий Синайский, говорят, что Иисусова молитва не у всех людей одинакова, и зависит это от нашего духовного состояния. Один молится так: "Господи Иисусе Христе, помилуй мя". Другой иначе: "Иисусе Христе мой, помилуй мя". А третий говорит: "Иисусе мой, помилуй мя". Четвертый только: "Иисусе мой", а пятый — вообще ничего и находится на самой высокой ступени, когда прекращается молитва и ты испытываешь только неизреченную сладость. Когда высота такого состояния несколько снижается, тогда обращаешь взор внутрь себя, и в сердце творится молитва. В это время можешь решить много проблем. А до этого молитвы не слышишь, если достиг предела. В зените, то есть на самой высокой ступени, не слышишь ничего, только наслаждаешься. А при снижении начинаешь слышать сердце, которое творит молитву. Тогда уже, в тот час, можешь овладеть самим собой. Прежде же — ты не в силах был сделать это: благодать захватывает тебя и не отпускает. И ты оставляешь все на свете и пребываешь в состоянии восхищения, как будто душа покинула тебя. Сколько продолжится это состояние — на то воля Божия. Может длиться и полчаса, может и пять минут, а может и больше.
В одном монастыре Святой Горы (тогда он был необщежительный) говорит иеромонах погонщику:
— Димитрий, привезешь мне пять-десять связок дров на зиму.
— Ладно, привезу, отец. Привез.
— Завези их сюда.
— Туда не могу, мул боится, отец.
— А я говорю тебе, завези их сюда! В общем, поссорились.
— Нет тебе прощения!
— И ты не можешь причащаться!
Ушел извозчик наверх, в гору. Что теперь делать иеромонаху? Разве может служить, считая, что он был прав? Нет, не может служить литургию. Что делать? Внутри сражаются два помысла: "Хорошо, завтра, когда приедет погонщик, скажу ему, чтобы он меня простил". Другой помысел говорил: "А если не приедет погонщик завтра? Может, к примеру, получил телеграмму от жены, что заболел ребенок, и он уедет. Что тогда будешь делать?" Вот здесь, отец, и проявляет себя сокровище монашеское — молитва.
— Пресвятая Дево, что мне делать? (в Иверском монастыре это было).
— Пресвятая Вратарнице, что делать? Помоги мне! Молниеносно приходит извещение. Некое вдохновение, скажем, — от присутствия Божией Матери.
Все мы знаем, что святогорские монастыри на закате солнца закрываются. Есть, однако, одна маленькая дверка, которую очень редко открывают. Зажигает священник свой фонарь, выходит этой дверцей и поднимается наверх, в гору.
— Добрый вечер.
— Здравствуй, отец.
— Брат Димитрий, прости меня.
— Бог простит, прости и
