Карла Рэй - Божья девушка по вызову. Воспоминания женщины, прошедшей путь от монастыря до панели

Какое потрясающее предположение! Это были свидетельства откровенной смелости, от которой католическая церковь отказалась, когда великий дух Папы Иоанна покинул землю, а его чересчур прыткий преемник умер после тридцати трех дней правления. После этого политики папской курии снова водворяли на место римского папы своих марионеток.

Интересно, что некоторые Спутницы Иисуса проявляли в то время такую же открытость, однако движение вперед замедлилось и в конце концов прекратилось. К примеру, ирландские ВСИ предпочитали строго соблюдать традиции, придерживаясь того, что с незапамятных времен казалось им наиболее подходящим.

Неожиданно мне поручили совершенно иной вид работы. Как-то раз меня остановила в коридоре мать Мэри Джон. «Сестра Карла, та сестра, что обычно готовит комнату священника к завтраку и накрывает на стол после службы, заболела. Не могла бы ты заняться этим, пока она отсутствует?»

Я заметила, что это была просьба, а не приказ, и с радостью согласилась. Меня удивило такое поручение, поскольку я не считала, что обладаю изящными манерами, какие нужны, чтобы прислуживать за столом. Что ж, надо ловить момент, а потому я решительно и даже с некоторой самоуверенностью взялась за дело.

Для этой работы требовалось две женщины: одна сестра на кухне собирала еду на поднос, а другая накрывала на стол. Нашу задачу облегчало то, что каждый день все было одинаковым: одна и та же пища, ножи, посуда, салфетки и последовательность действий. Менялись только цветы в небольшой вазе. Лучшей частью работы был поиск какого-нибудь маленького цветка из пышного сада для украшения стола.

Я носила поднос, и поначалу все шло замечательно, за исключением того, что я оказалась не готова к возможности разговора со священником. На той неделе священник оказался общительным, и ему, должно быть, хотелось познакомиться с новой сестрой. Он завел легкую светскую беседу, что было с его стороны не слишком хорошо, поскольку он должен был знать о правиле молчания, распространяющемся на монахинь третьей категории. Я отвечала вежливо и кратко; так прошла целая неделя. Больная сестра, которую я заменяла, не просила вернуть ее на прежнее место или еще не оправилась, а потому я продолжала работать и во вторую неделю. Священники менялись, но обычно они были сдержанными, вежливыми и непривлекательными.

Тем не менее однажды все рухнуло. Один ирландский священник начал задавать мне вопросы о том, чем я собираюсь сегодня заниматься и почему я в Англии. Такое человечное и дружелюбное обращение привело меня в замешательство, но я и не думала спрашивать совета у наставниц. Однажды утром я не удержалась и рассказала ему старую шутку об автомобиле «Роллс Канардли». Первым пошутил священник, и я решила, что будет вполне уместно рассказать ему что-нибудь в ответ.

«У моего отца был «Роллс Канардли», – сказала я, с удовольствием предвкушая грядущий финал. – Он легко съезжал с горы, но с трудом забирался наверх!»[1]

Хохот священника достиг всех соседних помещений. Глава ордена завтракала в комнате неподалеку, а потому тем же утром мать Мэри Джон вызвала меня к себе. Как обычно, я опустилась на колени и выслушала выговор. В мои обязанности не входило рассказывать анекдоты, заявили мне, и это является серьезным нарушением правила молчания. Таким образом, меня отстраняли от работы официантки.

Я не расстроилась – в любом случае, то веселое утро вряд ли повторится. Проблема состояла в том, что теперь эта работа целиком легла на плечи моей напарницы, а ей одной было сложно проделать все гладко и правильно. Я видела, как она носилась по столовой с ножами и посудой, затем с подносом, полным еды, не имея возможности позавтракать и освобождаясь, когда все уже остыло.

Это продолжалось несколько дней, пока мать Мэри Джон не отозвала меня в сторону и не намекнула, что если я извинюсь, то получу свою работу назад. Что? Сама мысль об этом была настолько абсурдна, что я категорически отказалась. «Нет, спасибо, я не вернусь на эту работу». Если я тогда была недостаточно хороша, то осталась такой и сейчас и то, что другая сестра выбивается из сил, меня не волнует. Возможно, это было какое-то странное испытание, но я от всей души была готова его провалить!

ПРИБЛИЖАЛОСЬ Рождество, а также снежные тучи и уют натопленной комнаты отдыха. В течение шести недель Рождественского поста мы выбирали для себя дополнительные испытания, которые легко придумать, если вы страдаете от холода. Однако для всех нас приготовили единое испытание, согласно которому чай к завтраку подавался холодным. Это уже готовое испытание, объяснили нам. Еще хуже оказалось то, что решила за обедом глава ордена: вообще никакого чая на всем протяжении поста – это именно то, что нам требуется.

Я чувствовала, как вокруг поднимается волна недовольства: особенно возмутилась ответственная за прачечную рабочая сестра, которой год за годом отказывали в просьбе использовать для полоскания горячую воду. «Мы же все заболеем!» – воскликнула она.

И она оказалась права – у сестер начали проявляться все признаки синдрома отмены. Через неделю к всеобщему облегчению все вернулось на круги своя. Все к горячему чаю очень привыкли. Насколько же мы были заурядными, несмотря на все грандиозные идеи, связанные с жизнью без привязанности.

В день Рождества мы с надеждой предвкушали начало празднования. Длительные службы в церкви закончились, и все набились в комнату отдыха, разглядывая лежащие на столе многочисленные пакетики со сладостями, дожидаясь главу ордена, чтобы пожелать ей счастливого Рождества и, наконец, заняться своими шоколадками, мятными конфетами и леденцами.

Глава ордена очень боялась, что мы слишком многое принимаем как должное. Мать Клэр влетела в комнату коршуном и смела со стола все пакетики. Сладости исчезли, и вошла глава, водрузив свое грузное тело в кресло, стоявшее у стола, положив одну руку на колено и выставив вперед предплечье, – ну чистый король горы!

«Иисус, – сказала она (пауза), – родился в холодной овчарне (пауза), а мы (пауза) – Его Спутницы. Любовь к сладкому – не самый лучший способ отметить Рождество!» Созданный ею образ был безупречным и впечатляющим. Оглядев собравшихся в зале сестер, она добавила: «В мире много голодных людей. Давайте сегодня подумаем о них».

Вот такие претензии на абсолютную мудрость, такие прямолинейные способы утверждения собственной истины много лет вызывали к ней особое уважение. Требовалась сила, чтобы не скрывать подобные убеждения, и определенный талант, чтобы навязывать их людям. Она говорила мягко, настойчиво, с многочисленными паузами и заговорщицкими полуулыбками, глядя на всех знающими глазами. Она заставляла вас поверить: если вы не понимаете ее слов, значит, вы попросту глупы. Маленькие замкнутые коллективы – такие, как наш, – служили ей объектами для тренировок.