Константин Ковалев-Случевский - Юрий Звенигородский. Великий князь Московский

Кажется, что все эти вопросы касаются именно старца Саввы Сторожевского, благословившего князя Юрия в дальнюю военную экспедицию в Волжскую Булгарию, которая принесла такие большие средства, что позволила впервые за всю историю возвести главные звенигородские храмы из камня. Попробуем снять сразу же большую часть этих вопросов, а затем последовательно объяснить ответы на оставшиеся.

Во-первых, старец Савва благословлял не саму битву, не захватнический поход и не дружину князя Юрия Дмитриевича, а только лишь его самого, предохраняя его лично от возможных напастей.

Во-вторых, кроме оружия материального существует и защита духовная, о которой в Библии сказано так: «…Будут ратовать против тебя, но не превозмогут тебя, ибо Я с тобою… чтобы избавлять тебя» (Иер. 1, 19). И нет ничего более важного для христианина, как «душу положить за други своя». Когда речь идет о покушении на личную жизнь, то дело совести каждого отдельного человека — как себя вести, отвечать или не отвечать врагу. А когда что-то происходит с ближним твоим — нет хуже, чем не приложить усилий к его защите, не предотвратить то же убийство, причем всеми доступными средствами.

В-третьих, вклады и пожертвования раскаявшихся людей (именно раскаявшихся!) — это, собственно, и есть те самые средства, на которые, в большинстве своем, храмы и монастыри строятся. Вдобавок, как бы ни умели и ни учились монахи или священнослужители плотничать или камни тесать — без профессионалов-строителей и наличия обыкновенных материальных средств они вряд ли что смогли бы и смогут сделать.

И наконец — как выясняется с помощью исторических источников, — не было, вернее, не готовилось никакого «завоевательного похода» в Булгарию, его никто тогда даже не планировал.

Давайте еще раз внимательно вчитаемся в текст благословения старца Саввы, записанный Маркеллом Безбородым (а это главный и единственный письменный источник данного благословения). Вот он: «Иди, благоверный князь, Господь да будет с тобою, помогая тебе, и врагов своих одолеешь, и благодатью Христовой здрав возвратишься в свое отечество». А теперь сопоставим его с благословением Сергия Радонежского, данным им великому князю Дмитрию Ивановичу (будущему Донскому) перед Куликовской битвой (так это указано в Житии, написанном Епифанием Премудрым). Вот и оно: «Господин мой, тебе следует заботиться о врученном тебе Богом христоименитом народе. Иди против безбожных, и с Божией помощью ты победишь и вернешься в свое отечество невредимым с великими почестями». А также подключим к этому послание от Сергия, которое передал Дмитрию скороход непосредственно перед сражением: «Господин мой, смело вступай в бой со свирепым врагом, не сомневаясь и не страшась его, помощь Божия будет во всем с тобою».

Сергий Радонежский говорил про заботу о народе, то есть о защите его, об оборонительной войне. Он имел в виду духовную и конфессиональную брань, применяя слово «безбожные». Он говорит о небесной защите от «свирепого врага». И в итоге предрекает «великие почести» для князя. Поздняя запись благословения и предположение, что оно имело отношение к другой битве — на реке Воже (1378 года), ничего в сущности не меняют. Для нас важна суть слов, а не только повод для их высказывания.

Всё перечисленное Сергием — сбылось. Пусть даже потому, что так захотелось летописцу. А сбылось ли всё то, что предрекал князю Юрию Дмитриевичу Звенигородскому старец Савва Сторожевский? Да, и это сбылось. Но только Савва ничего не говорил о «защите народа», о «безбожниках» и их «свирепости», и уж вовсе не упоминал он о «великих почестях». Вот это отсутствие будущих «почестей» и наталкивает нас на мысль, что прозорливость игумена Саввы была совершенно уникальной. Один из самых трудных и далеких походов русских дружин, восполнивший почти совсем разоренную казну Московской Руси и позволивший ей возродиться вновь, не принес главному действующему лицу, князю Юрию, фактически — герою, никакой славы! И старец Савва это предполагал. Не странно ли?

Для духовного наставника важно было другое. А именно — личная безопасность князя Юрия. Он ценит его «благоверие», он говорит о княжеских «врагах», не уточняя — кто они, и даже не упоминая булгар (!). Но старец печется о «здравии» князя, а главное — о его возвращении «в свое отечество». Под отечеством тогда понимали не страну как таковую, а удел, который доставался князю по наследству. Это подтверждают и более поздние словари древнерусского и русского языка — Срезневского и Даля. В данном случае имелось в виду Звенигородское княжество, которое по духовному завещанию стало «отчиной», или «отечеством», Юрия, то есть уделом, доставшимся ему от отца — Дмитрия Донского.

Преподобный Савва предохраняет Юрия, но не восхищается походом. Ни слова не произносит он о «великих почестях» от победы! То есть, по сути — игумен не давал никакого специального благословения на большую войну или на смертоубийство. И нет в его словах никакого намека на возможную добычу или богатство. А может быть, тогда никто вовсе и не помышлял ни о каком получении или захвате богатства? И вообще, не было ли на самом деле так — планировалось и предполагалось одно, а вышло — совсем другое?

Эти рассуждения наталкивают нас на неожиданную догадку, которая может помочь в поисках ответа на главный вопрос: так на что же, собственно, и в какой момент благословил старец Савва Сторожевский князя Юрия Звенигородского? Проблема сия относится к категории исторических загадок.

Итак, посмотрим на развитие событий в 1395—1396 годах. В это время Савва Сторожевский скорее всего был игуменом Троицкой обители (после кончины Сергия Радонежского). То есть еще не жил постоянно у Звенигорода. Однако, как теперь становится известным, мог здесь в данное время бывать. Причем, оставаясь духовным отцом князя Юрия Дмитриевича, он мог благословить его перед предстоящим походом и находясь далеко от Звенигородского удела. Если принять во внимание гипотезу или пока еще мало доказанную, но все-таки вполне реальную версию о союзничестве (пусть и весьма условном) русских с Тамерланом против сторонников Тохтамыша, то — как не благословить предводителя войска на столь важное для Руси дело!

И даже более — такое благословение фактически способствовало затем спасению великого княжества Московского от гибели. И вот почему. Не по причине ли пусть даже и временного (или условного) союзничества войска Юрия Звенигородского с Тимуром этот Железный Хромец пойдет после Булгарии не на Москву, а в рязанские земли, к Ельцу? И потом — вовсе уйдет на Кавказ.

Есть предположение, что город Елец, называвшийся по источникам в то время также и Карасу, был не совсем рязанским городом, в нем проживало много тюркоязычного населения. То есть, повернув на Елец-Карасу, Тимур фактически шел не на Русь, а опять же на земли своего главного тогда врага — Орды. Похоже, что воевать с Русью он вообще и не собирался.