Ханс фон Люк - На острие танкового клина. Воспоминания офицера вермахта 1939-1945
В середине октября, по имевшимся у нас сведениям, британцы располагали 1000 танков, включая 400 новейших и превосходящих все прочие образцы американских «шерманов», против которых мы могли выставить только 200 наших боевых бронированных гусеничных машин. Натиск 195 000 британцев (вместе с их союзниками), части которых были полностью механизированными, с нашей стороны должны были сдерживать 24 000 человек[67]. В середине октября к нам поступило всего 44 процента от минимально необходимого объема снабжения на следующие одиннадцать суток. Горючего для танков едва хватило бы на 300 километров. Кроме того, противник достиг полного господства в воздухе. Небольшое количество имевшихся у нас истребителей, которые больше всех страдали от нехватки топлива, ничего не могли поделать с Королевскими ВВС[68].
23 октября зашипели «адские сковородки» – грохотом 1000 артиллерийских стволов «затрещали дрова в печах под ними». КВВС тоже бросились в атаку. Монтгомери открыл сосредоточенный огонь по нашим позициям, благодаря чему сумел пробить бреши в наших хитроумно устроенных минных полях.
Мой батальон поднялся по тревоге.
– Контратака силами 15-й танковой дивизии назначена на завтра, – сообщил нам Гаузе. – Находитесь в состоянии готовности либо к участию в контрударе, либо к обороне на южном фланге.
Приказы от Гаузе поступили по рации (они были перехвачены и расшифрованы в Блечли-Парк британскими специалистами, работавшими в программе «Ультра». Об этом в 1985 г. сказала мне Джин Хауард). То, что все наши намерения немедленно становились известны британцам, оказывало наиболее разрушительное воздействие.
На следующий день обстановка стала более тревожной: генерал Штумме, находившийся на передовой в частях, очутился на участке, где попал под сосредоточенный огонь противника и погиб, по всей видимости, в самый ответственный момент – в разгар атаки. Роммель моментально прервал лечение и примчался в Дерну – так и не успев поправить здоровье – 25 октября[69]. Возвращение его воодушевило наших солдат.
Контратака не увенчалась успехом. Под градом пуль и снарядов, под рвущимися РС, впервые примененными британскими истребителями и штурмовиками, перед лицом бронированного танкового вала она захлебнулась. Однако Африканский корпус и итальянские дивизии отчаянно оборонялись перед наступающими британцами. Несмотря на то что наши позиции беспрестанно обрабатывали КВВС и тяжелая артиллерия, Монти смог осуществить прорыв не ранее 29 октября. Бомбардировщики и истребители противника шли сменяющими одна другую волнами, шли как на параде в мирное время, не оставляя нас в покое даже ночью, на поле сражения было светло, как днем, от множества осветительных ракет.
Затем Монти перегруппировался. В ночь с 1 на 2 ноября 1942 г. стартовала вторая стадия наступления. Силами 400 танков, при мощной поддержке артиллерии и авиации противник атаковал на узком фронте на севере, обрушив всю тяжесть удара на слабые итальянские дивизии, и осуществил прорыв. Атакующие буквально стерли с лица земли итальянцев, многие из которых были ранены или погибли.
Роммель перебросил на участок прорыва 21-ю танковую дивизию, дислоцированную южнее[70]. Мне же отдали приказ прикрыть брешь и поддержать брошенный на произвол судьбы XX итальянский корпус.
В тот же день, 2 ноября, в соответствии с заранее подготовленными планами я распорядился, чтобы части снабжения, в том числе и взвод пекарей, отступали в Киренаику. Чтобы не утратить связи с ними, я снабдил их бронеавтомобилем с рацией.
До рассвета 3 ноября мы оставили оазис Сива и передислоцировались в район расположения XX итальянского корпуса, который на тот момент, если не считать активности КВВС, еще не испытывал на себе сильного натиска наступающего неприятели.
К огромному счастью, мне удалось сохранить связь со штабом Роммеля. Мне сказали, что Роммель вот-вот отдаст приказ об отступлении, поскольку нет никакой возможности удержать прорванный на нескольких участках фронт, особенно в условиях непрекращающихся ударов с воздуха. Отдав британцам Киренаику, Роммель рассчитывал добраться до Триполитании и создать там рубеж обороны. При этом особенно важным для него представлялось сохранить как можно больше людей, отвести на дистанцию почти в 2000 километров наши части, особенно немеханизированные итальянские пехотные дивизии.
Пока Роммель занимался подготовкой к спасению наших войск, от фюрера поступил сколь же краткий, столь и бескомпромиссный приказ: «У солдат нет выбора, только победа или смерть». Все это означало, что высшая власть запрещала любое отступление.
Как признавался мне Роммель спустя некоторое время, он разрывался между долгом – обязанностью всецело подчиняться приказам командования – и необходимостью принять решение в соответствии с положением на фронте, где создалась угроза гибели всего нашего африканского контингента. Во второй половине дня 3 ноября он решился довести приказ фюрера до сведения командиров, солдатам же велел пока ничего не говорить. Роммель был просто раздавлен, однако он все же подчинился.
Утром 4 ноября, после мощной артиллерийской подготовки, британцы перешли в наступление против Африканского корпуса. Они располагали 200 танками, включая и новейшие «шерманы», у нас же осталось лишь 20 танков. Несмотря на прорванный в нескольких местах фронт, Африканский корпус продолжал держаться и наносить неприятелю значительный урон, особенно за счет применения 88-мм орудий. Однако в то время как противник имел возможность восполнять потери практически немедленно, нам не хватало всего – танков, тяжелого вооружения и боеприпасов.
Затем около десяти часов, после интенсивного артиллерийского обстрела и массированных налетов КВВС, британцы ударили на XX итальянский корпус, который, не располагая адекватным оборонительным вооружением, просто не мог выдержать атаку. Я попытался как-то помочь итальянцам, но имел в своем распоряжении лишь разведывательную бронетехнику, тогда как они – слабые противотанковые орудия, одним словом, поддержка моя была скорее моральной.
У меня разрывалось сердце от того, что приходилось видеть, как отчаянно, истекая кровью, сражаются наши самые верные союзники, дивизия «Ариете», как погибают остатки дивизий «Триесте» и «Литторио», их жалкие танки («жестянки из-под сардин», как мы называли их) один за другим вспыхивали на поле боя жаркими кострами. Хотя нам самим приходилось вести бои, мне удалось сохранить взаимодействие с XX итальянским корпусом до тех пор, пока его почти полностью не окружили.
