Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - Нельсон Мандела
Эти радикальные изменения произошли не без внутренних потрясений. За несколько недель до конференции Уолтер Сисулу, Оливер Тамбо и я встретились с председателем Африканского национального конгресса А. Б. Ксумой в приватной обстановке в его доме в Софьятауне. Мы объяснили ему, что, по нашему твердому убеждению, настало время для массовых акций наподобие ненасильственных протестов Махатмы Ганди в Индии и кампании пассивного сопротивления, организованной индийской общиной в Южной Африке в 1946 году. Мы заявили, что АНК стал слишком бездеятельным и не принимает должных мер для борьбы с угнетением. Как мы подчеркнули, лидеры АНК должны быть готовы пойти на нарушения закона и при необходимости отправиться в тюрьму за свои убеждения, как это сделал Махатма Ганди.
А. Б. Ксума выступил категорически против этого, утверждая, что такая тактика преждевременна и предоставит правительству повод разгромить АНК. По его словам, в конечном итоге такие формы протеста получат в Южной Африке широкое распространение, однако на данный момент они окажутся фатальными. Он ясно дал понять, что он врач с обширной и весьма успешной практикой, которую он не намерен подвергать опасности, отправляясь в тюрьму.
Наша встреча завершилась тем, что мы поставили А. Б. Ксуме ультиматум: мы поддержим его в переизбрании на пост председателя Африканского национального конгресса при условии, что он поддержит предложенную нами «Программу действий». Если он не поддержит ее, то мы не поддержим его. А. Б. Ксума, вспылив, обвинил нас в шантаже и заявил, что мы молоды и высокомерны и относимся к нему без должного уважения. Мы пытались возражать, однако безрезультатно. Он отверг наше предложение.
В 11 часов вечера он бесцеремонно вытолкал нас из своего дома и закрыл за нами ворота. В Софьятауне не было уличных фонарей, а ночь была безлунной. Весь общественный транспорт уже давно перестал ходить, а мы жили в Орландо, за много миль отсюда. Оливер Тамбо отметил, что А. Б. Ксума мог бы, по крайней мере, предложить нам какую-нибудь машину, чтобы добраться до дома. К счастью, Уолтер Сисулу был дружен с семьей, которая жила неподалеку, и она согласилась приютить нас на ночь.
На конференции Африканского национального конгресса, состоявшейся в декабре того же года, мы, члены Молодежной лиги АНК, знали, что у нас есть достаточно голосов для смещения А. Б. Ксумы с поста председателя организации. В качестве альтернативного кандидата на этот пост мы выдвинули Дж. С. Мороку. Ранее у нас были и другие кандидаты. Мы, в частности, обратились к профессору З. К. Мэтьюсу, однако тот считал нас слишком радикальными элементами, а наш план действий – слишком непрактичным. Он назвал нас наивными, добавив, что с возрастом мы образумимся и неизбежно станем более либеральными.
Джеймс Морока был маловероятной проходной фигурой. Он являлся членом Всеафриканской конвенции[34], в которой в то время доминировали троцкистские элементы. После того как он согласился выступить против А. Б. Ксумы, Молодежная лига АНК зарегистрировала его в качестве члена организации. Когда мы впервые обратились к нему, он постоянно называл АНК Африканским национальным советом (а не конгрессом). Он был не слишком хорошо осведомлен об АНК и ни в коей мере не мог считаться активистом организации с опытом практических протестных действий. Тем не менее он был вполне респектабельным членом общества, восприимчивым к нашей программе. Как и А. Б. Ксума, он являлся врачом и одним из самых богатых чернокожих африканцев в Южной Африке, который получил образование в Эдинбурге и Вене. Его прадед был одним из руководителей Оранжевого Свободного государства и в XIX веке приветствовал африканеров с распростертыми объятиями и подарками, а затем был предан ими.
Итогом конференции Африканского национального конгресса стало то, что А. Б. Ксума был низложен, а Джеймса Мороку избрали на пост председателя АНК. В свою очередь, Уолтер Сисулу стал новым генеральным секретарем, а Оливер Тамбо вошел в новый состав Национального исполнительного комитета АНК.
Программа действий Африканского национального конгресса, одобренная на ежегодной конференции организации, призывала к обеспечению политических прав чернокожих африканцев с помощью бойкотов, забастовок, гражданского неповиновения и отказа от сотрудничества с властями. Кроме того, она призывала к отказу от работы в национальный праздник в знак протеста против расистской политики правительства. Эта практика большей воинственности существенно отличалась от чинного, благопристойного поведения АНК в прежние времена. Многим из бывших сторонников организации теперь предстояло уйти из ее рядов, на их место приходили члены Молодежной лиги АНК. Мы переориентировали Африканский национальный конгресс на более радикальный и революционный путь.
Я мог отпраздновать триумф Молодежной лиги АНК только символически, издалека, поскольку не смог лично присутствовать на конференции АНК. В то время я уже работал в новой юридической компании, и мне не позволили взять два выходных дня, чтобы принять участие в работе конференции. Юридическая компания отличалась достаточно либеральными нравами, но ее руководство желало, чтобы я сосредоточился на своей работе и забыл о политике. Если бы я присутствовал на конференции, то потерял бы работу, а я в то время не мог себе этого позволить.
Массовые акции протеста приобрели достаточно широкий масштаб, однако я по-прежнему скептически относился к любым мероприятиям, которые проводились коммунистами и индийцами. «Конвенция в защиту свободы слова» – массовая акция, которая была организована Исполкомом филиала АНК в провинции Трансвааль, Южноафриканским индийским конгрессом, Африканской народной организацией и региональным комитетом Коммунистической партии в марте 1950 года, собрала на Рыночной площади Йоханнесбурга десять тысяч человек. Дж. С. Морока, не посоветовавшись с Исполкомом АНК, согласился председательствовать на этом форуме. Мероприятие прошло достаточно успешно, но я был вынужден постоянно быть настороже, так как главной его движущей силой была компартия.
По инициативе Коммунистической партии и Южноафриканского индийского конгресса на форуме была принята резолюция о проведении 1 мая всеобщей однодневной забастовки (получила название «День свободы»), на которой предполагалось выдвинуть требования об отмене Закона о пропусках и других дискриминационных законов. Хотя я поддержал эту идею, но считал, что коммунисты пытались опередить АНК с идеей проведения национального дня протеста. Я выступал против первомайской забастовки на том основании, что АНК не инициировал этой кампании и что нам следует сосредоточиться на нашем собственном мероприятии.
Ахмеду Катраде в то время едва исполнился двадцать один год, и, как любой молодой человек, он страстно желал проявить себя. Он являлся активистом Южноафриканского индийского конгресса и знал, что я был против первомайского Дня свободы. Однажды, прогуливаясь по Коммисионер-стрит, я встретил Ахмеда Катраду, и он набросился на меня, обвиняя меня и Молодежную лигу в том, что мы не желали сотрудничать с индийцами и цветными. Он, в частности, заявил вызывающим тоном:
