Сергей Кремлев - Ленин. Спаситель и создатель

Для буржуазного издания это очень даже объективный взгляд на Ленина. Конечно, здесь несколько преувеличено влияние на личность Ленина казни брата; нельзя назвать глубокой оценку Ленина как «диктатора», но зато признан вынужденный характер военного коммунизма.

Неверен также вывод о том, что голод в России был обусловлен лишь запоздалостью введения НЭПа – основной причиной массового голода стали два неурожайных года подряд. В 1918–1920 годах, несмотря на политику продразвёрстки у большевиков и реквизиций у белых, голода в России не было…

В целом же оксфордская энциклопедическая статья о Ленине выгодно отличается от нынешних «россиянских» подобных статей. На его родине имя Ленина сегодня, как правило, охаивают – гнусно, мелко и подло.

Начало клевете было положено весной и летом 1917 года, а с обретением «россиянской» интеллигенцией после 1991 года права невозбранно клеветать на всё великое в истории Отечества, поток злобных словес в адрес Ленина вновь набрал силу.

И об этом тоже не мешает сказать…

Глава 44. О Декрете о печати, журнале «Экономист», «пароходе профессоров», академике Готье и словаре Даля

Классического интеллигента (прошу не путать с интеллектуалами) хлебом не корми, но дай «свободу слова». Выше этой «гражданской свободы» для него нет ничего, и что по сравнению с ней право масс на труд, на образование, на интеллектуальное и духовное развитие…

Ленин же, будучи не интеллигентом, а посвятившим себя делу народа интеллектуалом, к свободе слова в новой России отнёсся просто: если слово вредит делу трудящихся масс, то такому слову в России прав гражданства нет.

Первым декретом Советской власти, принятым II Всероссийским съездом Советов 26 октября (8 ноября) 1917 года был Декрет о мире, вторым, принятым в тот же день – Декрет о земле… Третьим декретом от 26 октября было образовано Временное рабочее и крестьянское правительство – Совет Народных Комиссаров под председательством Ленина.

Четвёртым же декретом, принятым Съездом 27 октября (9 ноября) 1917 года, стал – что мало известно – Декрет о печати, где говорилось:

«В тяжкий решительный час переворота и дней, непосредственно за ним следующих, Временный революционный комитет вынужден был предпринять ряд мер против контрреволюционной печати разных оттенков.

Немедленно со всех сторон поднялись крики о том, что новая социалистическая власть нарушила, таким образом, основной принцип своей программы, посягнув на свободу печати.

Рабочее и Крестьянское правительство обращает внимание населения на то, что в нашем обществе за этой либеральной ширмой фактически скрывается свобода для имущих классов, захватив в свои руки львиную долю всей прессы, невозбранно отравлять умы и вносить смуту в сознание масс.

Всякий знает, что буржуазная пресса есть одно из могущественнейших оружий буржуазии. Особенно в критический момент, когда новая власть, власть рабочих и крестьян, только упрочивается, невозможно было целиком оставить это оружие в руках врага в то время, как оно не менее опасно в такие минуты, чем бомбы и пулемёты…»[1412]

В Декрете было заявлено, что: «Как только новый порядок упрочится, – всякие административные воздействия на печать будут прекращены, для неё будет установлена полная свобода в пределах ответственности перед судом, согласно самому широкому и прогрессивному в этом отношении закону»…

На деле же вышло иначе – имущие классы не пожелали уходить с общественной сцены и обратились вместо газет к бомбам и пулемётам. А в условиях гражданской войны до свободы ли печати? Между прочим, барон Врангель, сменив Деникина на посту Главнокомандующего Вооружёнными Силами на Юге России, быстро закрыл в Крыму почти все – даже буржуазные, газеты, оставив в качестве основного источника информации официоз «Великая Россия».

На заседании ВЦИК 4(17) ноября 1917 года Юрий Ларин – будущая головная боль Ленина, внёс поддержанное левыми эсерами предложение отменить декрет о печати. Ленин, выступая тогда, сказал:

– Товарищ Карелин уверял нас, что тот путь, на который он становится, ведёт к социализму. Но идти так к социализму, значит идти задом наперёд. Во имя свободы печати было устроено восстание юнкеров, объявлена война в Петрограде и Москве… На этой неделе все телеграфы были в руках Керенского… Но у них войска не было. Оказалось, что армия за нас…

Всё так и было, как сообщал Ленин. И можно лишь удивляться политическому кретинизму тех, кто не понимал, что контроль нал прессой необходим… Ленину приходилось разъяснять:

– Ничтожная кучка начала гражданскую войну… Мы не хотим гражданской войны… К Краснову были применены мягкие меры. Он был подвергнут лишь домашнему аресту. Мы против гражданской войны. Если, тем не менее, она продолжается, то что же нам делать? Мы и раньше заявляли, что закроем буржуазные газеты, если возьмём власть в руки…

Ленин на этом заседании ВЦИК говорил и о том, что частные объявления должны стать государственной монополией – в том числе, для улучшения оплаты труда печатников… Что надо назначить комиссию для расследования зависимости буржуазных газет от банков (мера, с прибавлением телеканалов, не лишняя и сегодня!).

Резюмировал же он так:

– Мы должны уйти от этой свободы печати, зависящей от капитала. Этот вопрос имеет принципиальное значение. Если мы идём к социальной революции, мы не можем к бомбам Каледина добавлять бомбы лжи…[1413]

Увы, гражданскую войну, которой не хотел Ленин, развязали – на целых три года – силы, враждебные Ленину. И после её ожесточения опять было не до «свободы печати». Могла ли страна, только-только избавившая себя от необходимости бороться против танков, пушек и пулемётов, оставить врагу единственное теперь возможное для него оружие – бомбы лжи?

Нет, конечно!

Показательно в этом отношении письмо Ленина Дзержинскому, относящееся ко времени, когда борьба бомбами перешла в борьбу словом. 19 мая 1922 года Ленин писал председателю Государственного политического управления (ГПУ) при НКВД РСФСР:

«Т. Дзержинский! К вопросу о высылке за границу писателей и профессоров, помогающих контрреволюции.

Надо это подготовить тщательнее. Без подготовки мы наглупим. Прошу обсудить такие меры подготовки…

Обязать членов Политбюро уделять 2–3 часа в неделю на просмотр ряда изданий и книг, требуя письменных отзывов и добиваясь присылки в Москву всех некоммунистических изданий.

Добавить отзывы ряда литераторов-коммунистов (Стеклова, Ольминского, Скворцова, Бухарина и т. д.)

Собрать систематические сведения о политическом стаже, работе и литературной деятельности профессоров и писателей.