Евгений Кобелев - Хо Ши Мин

За десятки километров от парохода, там, где морская вода сливалась с иссиня-черным тропическим небом, то и дело вспыхивал еле видимый луч света. Что это было — привычные вечерние зарницы или, может быть, то давал о себе знать знаменитый маяк на скалистом мысе Сен-Жак — глубоко вдающейся в море оконечности Намки?

Там, где катальпы листвою шумят,Нынче стволы молодые стали, наверно, в обхват… —

вспоминались ему грустные строки Нгуен Зу. Символом родины, родных мест считается во Вьетнаме дерево катальпа, его сажают вблизи дома. Грудь Нгуена сжималась от тоски но родине, по родным и близким, от которых он так давно не получал весточек. И у пруда есть берег, и у реки есть пристань, так и у человека должен быть родной очаг, думал он. Опечаленное сердце словно бы догадывалось о постигшем его горе. Проплывая у берегов отчизны, он думал о своих родных, о старом отце, а «господина доктора» уже несколько недель не было в живых. Он скончался на 66-м году жизни в одном из бедных кварталов Сайгона; одинокий, тихо, по-стариковски «удалился от бренного мира», как говорят во Вьетнаме. Не мог пока Нгуен также знать и о том, что 11 ноября 1929 года императорский суд Виня по указке колонизаторов вынес 7 смертных приговоров вьетнамским патриотам — среди них заочно Нгуен Ай Куоку — и что это позорное решение властей еще на много лет отодвинет день его возвращения на желанную родную землю…

Гонконг, «Благоухающая бухта», как назвали это живописное место его древние обитатели, открылся взору внезапно.

Пароход медленно входил в просторную гавань, окаймленную полукольцом невысоких гор, рыжевато-зеленых в лучах восходящего солнца. У подножия гор жались друг к другу белостенные здания, тесно сгрудившиеся вдоль прибрежной полосы. На рейде стояли десятки океанских судов, между ними сновали быстрые, юркие джонки.

То, что принято называть Гонконгом, состоит из небольшого одноименного островка, южной части полуострова Коулун — так называемой Новой территории, отданной Китаем в аренду англичанам до 1997 года, и 33 мелких островов, прилегающих к Коулуну. В те годы Гонконг считался «открытым городом». Сложных визовых формальностей для въезда на территорию этой английской колонии не требовалось. В Гонконге могли относительно свободно существовать демократические организации и находить убежище люди различных национальностей, преследовавшиеся у себя на родине за революционную деятельность. Между Гонконгом и южнокитайской провинцией Гуандун практически не существовало границы. Английский империализм такой политикой стремился извлечь для себя выгоды из разжигания политической борьбы в Китае и в колониях своего основного конкурента в этом районе — французского империализма.

В порту Нгуена встретили его старые друзья Шон и May, с которыми он не виделся с декабря 1927 года. Первым делом Шон и May ознакомили его с письмом Исполкома Коминтерна ко всем коммунистическим организациям Индокитая. «Отсутствие единой коммунистической партии в период подъема движения рабоче-крестьянских масс таит большую опасность для будущей революции в Индокитае, — читал Нгуен. — Колебания некоторых групп относительно незамедлительного создания коммунистической партии являются ошибкой… Самая важная и неотложная задача, которая стоит в настоящее время перед всеми коммунистами Индокитая, — создание революционной партии пролетариата, то есть массовой коммунистической партии. Это должна быть единая и единственная Коммунистическая партия Индокитая».

— Надо действовать, и действовать быстро и решительно, медлить больше нельзя, — сказал Нгуен, ознакомившись с письмом. — Без единой революционной партии рабочее движение, освободительная борьба нашего народа будут подобны кораблю без рулевого. Предлагаю, друзья, создать инициативную группу по подготовке объединительной конференции всех коммунистических организаций.

Тут же составили письмо к членам коммунистических организаций в Ханое и Сайгоне, в котором указывалось, что известный им представитель Коминтерна товарищ Выонг находится в Гонконге и по поручению Исполкома Коминтерна предлагает каждой организации прислать своих представителей в Гонконг для участия в объединительной конференции. Решили провести конференцию в Коулун-сити — там, где находилось зарубежное бюро Товарищества.

Коулун-сити — район трущоб, где сбитые из жести и картона лачуги тесно лепились друг к другу, находился на материковой части территории Гонконга. Отсюда в случае опасности участники конференции всегда могли бы перебраться в Китай.

Не меньшее значение для обеспечения безопасности намеченной встречи имели и сроки ее проведения. Друзья стремились приурочить ее к новогоднему тэту. На Дальнем Востоке это самый любимый народный праздник, длящийся несколько дней, а то и недель. В дни тэта участники конференции могли незаметно исчезнуть и выехать из страны, а в самом Коулун-сити коллективная встреча вызывала бы меньше подозрений.

К концу января в Коулун-сити собрались семь человек: двое представляли Индокитайскую компартию, двое — Аннамскую компартию, Шон и May — эмигрантские коммунистические организации, Нгуен Ай Куок выступал в качестве представителя Коминтерна. Делегаты Индокитайского коммунистического союза не смогли прибыть к назначенному сроку. Первое заседание объединительной конференции открылось в одном из номеров второразрядного отеля, где остановилось большинство ее участников. На столе, вокруг которого расселись представители конфликтовавших организаций, лежали наготове принадлежности для игры в кости и двойную шестерку — любимые развлечения китайцев. Всякий, кого насторожил бы шум за дверью, мог при желании убедиться, что там собрались любители азартных игр. В целях предосторожности одно из заседаний пришлось даже провести на трибуне местного стадиона в разгар футбольного матча — благо окружающие не понимали по-вьетнамски.

Участие Нгуен Ай Куока в конференции, как и предвидели Шон и May, с первого же заседания создало атмосферу товарищеского доверия, которая, к радости всех, пришла на смену спорам и разногласиям. Многие участники даже не знали его в лицо, но все были наслышаны о нем как о лидере новой волны патриотического движения, активном деятеле ФКП и Коминтерна. Поэтому слово Нгуен Ай Куока имело для молодых участников встречи особый вес.

«Поначалу, находясь под впечатлением недавних яростных перепалок между Аннамской и Индокитайской коммунистическими партиями, — писал вьетнамский историк Чунг Тинь, — многие сомневались, что данная встреча даст какие-либо практические результаты. Однако постепенно в результате товарищеского общения друг с другом, особенно в ходе дискуссий, которые умело направлял товарищ Нгуен Ай Куок, благодаря его откровенным, обстоятельным выступлениям и обоснованным доводам, удалось убедить всех участников и прийти к единодушию».