Владислав Лебедько - Хроники российской Саньясы. Том 4

Это новый класс возможностей, это новый класс проблем и новый уровень ответственности. И в своем быту я сейчас перестроился, я понимаю, что есть боги…

В: Александр Павлович, боги или Бог?

А: Я говорю «боги» почему — безусловно, есть Абсолют. И есть его ипостаси. Их очень сложная иерархия, причем не одна.

В: Она не так проста, как иерархия царей и министров.

А: Много иерархий, много аспектов, много традиций, не только земных традиций, но и традиций формирования этих сущностей.

В: То есть это не обязательно воспринимать в персонифицированном виде, можно воспринимать в виде какой-то энергетической структуры…

А: А и в персонифицированном, причем абсолютно персонифицированном виде, это совершенно реальное для меня явление, проверяемое. С другой стороны, я представляю, что некоторые сущности могут быть энергетическими полями, законами.

В: Голографическими записями информационной структуры.

А: Не знаю. Мне концепция эта не очень близка. Мне кажется, что скорее это техническое действие сущности, чем сами сущности — запись. Не знаю, я недостаточно образован в этой картине мире для того, чтобы о ней рассуждать. Но точно я знаю, что она достаточно множественна, что каналов информации, способов подачи этой информации, достаточно много — даже сходящихся на одном человеке, на одной личности. И все они нуждаются в нас как в агентах земной деятельности. Поэтому за нас идет определенная борьба, конкуренция. Мы являемся довольно интересным объектом — Земля, земная цивилизация — для разнообразных воплощений.

В: Я лично тоже чувствую на себе интерес, обращенный ко мне из самых разных инстанций.

А: Интересно это даже в бытовом плане. Это накладывает определенные ограничения, которые даже носят юмористический характер. В организации своей интимной жизни ты думаешь, а будет ли это сообразно с точки зрения этих сущностей, которые за нами наблюдают — как говорится, «Бог все видит, он все знает». И решаешь, можно или нельзя, будет ли это благолепно или не будет это благолепно. И это несколько юмористически выглядит, но думаю, что такой моральный контроль тоже человечеству не помешает. Чтобы мы Бога знали и боялись. Или богов. И следовательно, этот способ теологического, эзотерического или нравственного контроля работает. Хуже не будет. Это будет лучше, чем культ секса или голого тела сам по себе.

Плотность этих объемных задач, спущенных на человечество, действительно усилилась. Обрати внимание, в последнее время практически нету классических невротиков. Все невротики с какой-то придурью, кто-то кому-то наговорил что-то, заговорил кого-то… Невроз явно обобъемился.

В: Равно как ситуации семейного консультирования…

А: Да. Произошел какой-то качественный скачок в организации жизни на земле в целом. Она стала более интересна богам, и они за нее взялись значительно более серьезно.

В: Или менее интересна, и они отдали ее на откуп нам самим.

А: Нет. Дело в том, что спускание на нас этих объемных способностей — это не оставление нас богами, это большевистскую Россию боги оставили. Мы действительно были атеистами, нам никто не мешал. За исключением редких эксцессов.

В: Но атеизм был мощнейшей религией.

А: Да, у которой был свой эгрегор, свои организаторы, свои вожди, свои маги. Но я хочу сказать, что оснащение человека объемными способностями и возможностями — это инициативное действие высших сущностей, которое, разумеется, не было бы ими произведено, если бы не было необходимости, если бы человечество в целом не доросло до этого. Я думаю, мы проходим довольно острый период развития человечества. Говорили же о формировании шестой расы. Как все предсказания, я думаю, что это будет реализовано, но будет реализовано не совсем в той форме, в которой это было предсказано.

В: Тенденция к упрощению этих вещей до уровня обывателя…

А: Она всегда есть в предсказаниях.

Если бы мы с тобой рассказали о том, что с нами произошло и с какими конкретными феноменами мы столкнулись за последний год, у читателя от этого разговора поехала бы крыша.

Гораздо больше, чем от теоретизмов этих. И вот это и должно быть предметом повествования, предметом интервьюирования, и так далее. Ты рано потерял этот наивный взгляд. Помнишь, я говорил, что ты был гений задавания примитивных вопросов, на которые интервьюируемый хвост распускал. Спросил бы меня — а что такое Учитель?

В: Я уже спрашивал, и в третьем томе уже этого много есть…

А: Меня ты не спрашивал. Меня ты другое спрашивал. Поэтому мне хочется рассказать.

В: Расскажите.

А: Есть люди, которые более плотно компетентны, чем я, в этом. А что было бы интересно — это мой уникальный Путь поэтапный. Переход — ты же помнишь там, атеистическое мировоззрение, и довольно хорошая, талантливая техника этого атеизма. Потом — «маг, который не знает, что он маг». Потом — принятие абстрактно, теоретически некоторых способностей, как возможно объемных. Потом формирование чисто теоретической концепции объема. А теперь какая-то и совсем уже необъяснимая и очень интересная практика.

В: Давайте так, Александр Павлович. Все-таки с момента нашей встречи полтора года назад, плотность событий у вас и у меня была достаточно мощной. Так что же происходило?

А: Я хоть и не останавливаю сейчас запись, но у меня такое впечатление, что мы с тобою должны прежде всего подумать, что происходит, на значительно более серьезном уровне. Когда раньше ты брал интервью, мы как бы обобщали опыт, который менялся достаточно медленно. Сейчас у нас за последние полгода произошло побольше, чем проходило года за три нормальной жизни. Мы как-то считали, — один к пяти время уплотнилось. И мне кажется, что мы еще не способны достаточно внятно обобщить, с чем же мы имеем дело. Мы слишком пользуемся пока метафорами, а не терминами. Мы слишком не проработали литературу. Я не знаю, может быть, эти процессы будут настолько быстрыми все, что мы и не успеем это проработать. Может быть, нам нужен совершенно иной способ постижения действительности. Я бы подыскал новый ключ к нашему взгляду на эту ситуацию.

В: Может быть, ключом будет именно рассказ о событиях.

А: Нет, рассказ о событиях это пошлятина какая-то. Это «мы познакомились с той практикой, с этой практикой». Читатель скажет, что мужики секту организовали и чуть-чуть увлеклись. И об этом книжку пишут. Во-первых, не организовали секту. Во-вторых, и не хотим. В третьих, обнаружилась такая вещь, что такой товарищ, как Алексей Вовк — он чуть пораньше нас вошел в эти практики, к примеру, в чем-то.