Герман Нагаев - Дегтярев

— А как вы оцениваете остальные части этого ружья?

Василий Алексеевич подошел к столу, где лежало ружье, и попросил его повернуть.

Двое конструкторов приподняли ружье и повернули его.

— Видите, какая тяжесть, — сказал Василий Алексеевич, — на гладком столе и то не повернешь, а как же с ним в окопе, когда танк на тебя летит. Главная тяжесть тут от салазок, по которым скользит ствол. Если их убрать, ружье станет вдвое легче.

— Так как же их убрать? Тогда ружье работать не будет.

— Вот об этом и следует подумать. Такие задачи в один прием не решаются. Эти проклятые салазки мне уже которую ночь покоя не дают. Ну, да ничего, одолеем. Думайте, товарищи, думайте. И если придумаете что хорошее, приходите ко мне. Желаю вам успеха!

Вернувшись к себе, Василий Алексеевич продолжал обдумывать конструкцию будущего ружья.

«В этой системе будет сильное давление пороховых газов, сильная отдача. Нужно попробовать подвижной ствол, — размышлял он, прогуливаясь по кабинету, — но салазки никоим образом не годятся. Что угодно, но только не салазки: как их ни облегчай, ружье получится тяжелым, а следовательно, никуда не годным».

Присев к столу, он нарисовал длинный ствол и стал придумывать для него основу вместо салазок. У казенной части нарисовал ложу, а у дульной части сошки — легкий упор.

«Так... так... так, — постукивал он карандашиком. — Сошки, пожалуй, хорошо, а ложа — это почти салазки, опять лишняя тяжесть. Ложу долой».

Он перечеркнул набросок и стал рисовать сначала.

— Как же без ложи? — размышлял он вслух. — Ведь не в кулаке же ствол держать... Да, но и ложа не выход... Тут надо что-то другое...

Послышался легкий стук в дверь, и в кабинет вошла буфетчица.

— Василий Алексеевич, выпейте чайку, время-то два часа...

— Неужели? — удивился Дегтярев. — Ну, да это ничего, я теперь здесь ночую, еще успею вздремнуть.

Василий Алексеевич пил чай маленькими глотками, посматривая на массивный подстаканник.

Вдруг он вынул стакан и вновь опустил его в подстаканник. Стакан вошел, мягко скользя. Дегтярев еще раз проделал то же самое и улыбнулся:

«Странно! Как будто я этого раньше не замечал. Стакан входит в подстаканник, словно в трубу... А что, если и ствол спрятать в трубу? А чтобы не чувствовалось толчка, вставить туда амортизатор (пружину). Ствол, хорошо смазанный, будет скользить в трубе, и никаких салазок не нужно!»

Он поднялся и стал ходить по кабинету.

«Хорошо! Право, хорошо, ружье станет легче... А это главное! Скольжения достигнуть удастся! Ствол будет двигаться в трубе, как поршень в цилиндре».

Василий Алексеевич подошел к телефону и позвонил конструкторам.

— Ну как, товарищи, не спите? А я, кажется, придумал то, что нужно, сейчас иду к вам посоветоваться.

Уже утро красноватым светом озарило окно, а конструкторы все еще обсуждали предложение Василия Алексеевича. Было исчерчено много бумаги, но ни один из набросков не был окончательно одобрен.

Спор продолжался, когда вдруг Василий Алексеевич сказал:

— Подождите-ка, товарищи. А что, если ствол не прятать в трубу, а сделать под стволом небольшой стержень и его вместе с амортизатором поместить в трубу: это улучшит конструкцию, труба заменит собой часть ложи. Позвольте-ка карандашик.

Ему положили бумагу, и Василий Алексеевич прерывистыми линиями изобразил схему приспособления.

Конструкторы склонились над рисунком.

— Вот здесь, на конце трубы, можно сделать маленький приклад, — пояснял Василий Алексеевич, — а вот здесь, у спускового крючка, — пистолетную ручку. Ну, что молчите?

— Здорово получится, Василий Алексеевич!

— Хорошо будет, уж теперь видно!

— Ну, если так, ложитесь-ка часика на два вздремнуть, а потом, со свежей головой, за работу.

— Сейчас разрешите, Василий Алексеевич, ведь спешно надо.

— Знаю, что спешно. Но бывает, что поспешишь— людей насмешишь. Помните пословицу: «Утро вечера мудренее»? Ну, так вот, ложитесь, а через два часа я вас подниму. Спокойной ночи!..— И он, не оглядываясь, пошел к себе.

Когда Василий Алексеевич вернулся в бюро, там уже царило оживление. Конструкторы общими усилиями, пока еще в карандаше, разрабатывали схему нового оружия. Василий Алексеевич весь день оставался с ними.

Сотрудники конструкторского бюро в эти дни не знали ни отдыха, ни сна. Вслед за схемой началось составление расчетов и разработка чертежей. Василий Алексеевич торопил, настаивал на том, чтобы чертежи отдельных узлов сразу же спускались в мастерскую и по ним бы спешно изготовлялись части будущего ружья.

И вот опытная мастерская получила заказ-молнию на изготовление опытного образца противотанкового ружья. В мастерской не хватало людей: многие мастера ушли на фронт. Каждое утро сводки Совинформбюро болью отдавались в сердце. Враг рвался к столице. По ночам над заводом кружили вражеские пикировщики. Южные заводы стрелкового вооружения по длинным дорогам тянулись на Урал.

Завод, где работал Дегтярев, в эти грозные дни снабжал армию стрелковым вооружением.

Люди неделями не выходили из цехов.

В конструкторском бюро, так же как и в цехах, все работники трудились самоотверженно, не считаясь со временем. Многие конструкторы, инженеры, чертежники стали к станкам, чтоб заменить ушедших на фронт. Детали тут же испытывали и собирали.

Не прошло и месяца, как ружье совершенно оригинальной конструкции было готово. Его доставили на испытательную станцию и произвели пристрелку.

В ружье оказалось еще много мелких недоделок, но по заводу пролетел слух, что ружье, изобретенное Дегтяревым, пробивает мощную броню. Это была победа!

При дальнейших испытаниях ружья выяснились неполадки с запиранием. Едва справились с ними, увидели новый дефект: при частой стрельбе после выстрела застревали гильзы. Из-за этого совершенно готовое ружье нельзя было пустить в производство. После долгих раздумий Дегтяреву пришла мысль надеть на ствол ружья массивную муфту. Простое, на первый взгляд, усовершенствование избавило ружье Дегтярева от существенного недостатка.

Когда все замеченные при заводских испытаниях недоделки были устранены, дегтяревское ружье сравнили с трофейным.

— Да ведь это ж, как день и ночь, — восхищенно сказал Гаранин.

Действительно, ружье Дегтярева было совершенно оригинальной и до удивления простой конструкции.

— Хорошо бы взвесить их, — сказал Василий Алексеевич,

— Уж взвешивали: ваше как раз вдвое легче.

— И вдвое лучше, — добавил кто-то из конструкторов:— бьет метко и хлестко.