Андрей Илларионов - Слово и дело

Переход к поиску среди силовиков стал неизбежным результатом очередного болезненного экономического удара. Весь российский экономический кризис 1990-х годов оказался невероятно длительным. Страна провела семь кризисных лет в условиях рыночной экономики — с 1992 по 1998 годы. С учетом же двух лет спада в условиях плановой экономики в 1990–1991 годах получилось девять лет кризиса. Это почти абсолютный рекорд по длительности кризиса среди стран с переходной экономикой. По любым историческим меркам это невероятно долго для любой страны. Какими бы терпеливыми ни были граждане страны, депутаты парламента, президент, семь лет экономического кризиса — слишком большой срок для проверки правильности экономической политики и выставления политической оценки ее авторам. Даже более короткий — двух-трехлетний — экономический спад во многих странах Центральной Европы и Балтии, нанесший много меньший ущерб этим странам, привел везде к смене правительств. Однако спад двух-трехлетней длительности можно если не принять, то хотя бы в какой-то степени понять. Ни одна страна, осуществившая переход от плановой экономики к рыночной, не смогла избежать падения производства в течение двух-трех лет. Оно было везде — от Польши до Болгарии, от Восточной Германии до Монголии, от Эстонии до Таджикистана (за исключением Китая и Вьетнама).

Если спад производства в России в 1992-м, 1993-м, в первой половине 1994 года, очевидно, был неизбежным, то для экономического кризиса длительностью в семь лет не было ни объективных оснований, ни оправдания. За дополнительные четыре года искусственно организованного экономического спада в 1995–1998 годы страна может «поблагодарить» политику «валютного коридора», наращивания государственного долга и сохранения неподъемного налогового бремени, проводившуюся в эти годы Анатолием Чубайсом и его коллегами.

В течение первых семи лет своего президентства Ельцин искал себе преемника среди других кандидатов. В его шорт-листе тогда были другие имена — молодых гражданских политиков, способных, с его точки зрения, вывести Россию из исторического тупика семи советских десятилетий. В разные времена в этом списке были имена Григория Явлинского, Егора Гайдара, Анатолия Чубайса, Бориса Немцова, Сергея Кириенко. Предлагая этим людям разные позиции и проверяя их на разных должностях, Борис Ельцин раз за разом приходил к неутешительным для себя выводам. Увы, эти кандидаты не выдерживали испытаний делом, не способны были сохранить публичную поддержку в кислотно-щелочном растворе российской политики, не способны были нести ответственность не только за всю страну, но даже и за ее экономику. Тестирование Ельциным и Россией они пройти не смогли.

Каждую крупную ошибку в их действиях, каждый пропущенный (или организованный) ими экономический катаклизм Ельцин был вынужден закрывать собой, прикрывать своим авторитетом, расходуя свой политический капитал для того, чтобы дать им возможность продолжать работу, которая, по мнению Ельцина, вела Россию в лучшее будущее. Лишь после исчерпания почти всего собственного капитала в условиях острейшего политического цейтнота гражданский список преемников был закрыт. Лишь после августовского кризиса 1998 года, слизавшего с политической сцены руководство правительства и Центробанка, лишь тогда, когда под реальной угрозой оказались не только сам Ельцин и его близкие, но и главные результаты его политической революции, президент переключился на поиски преемника среди силовиков.

Решение 9 августа 1999 года стало неизбежным результатом кризиса 17 августа 1998 года. А был ли предопределен кризис 1998 года? С чисто экономической точки зрения, конечно, никакой предопределенности в нем не было. Если власти не проводили бы политику «валютного коридора», не раздували бы бюджетный дефицит, не создавали бы пирамиду ГКО, не повышали бы налоги, то августовского кризиса бы не было. Поразительно, но все это властям многократно советовали. Ничто из этого списка не было секретом для властей. И ничто из этого не было сделано. Почему?

Если винить в этом конкретные лица, находившиеся во власти, то следует признать, что август 1998 года был фактически предопределен в ноябре 1991 года тем решением Ельцина, которым Егор Гайдар назначался «экономическим царем». Тогда надо вернуться в осень 1991-го и, представив себя на месте Бориса Ельцина, за него попытаться принять главное кадровое решение того времени. Важнейшим вопросом тогдашней повестки дня было проведение экономических реформ. Страна буквально погибала от тотального дефицита, наступавшего голода, развала рынка, многочасовых очередей буквально за всем.

Если взглянуть глазами Ельцина на те группы экономистов, среди которых проходил выбор будущего кабинета, то и с высоты сегодняшнего знания следует признать, что команда Гайдара в 1991 году была наиболее подготовленной. При всем уважении к другим командам (и отдельным их представителям), нельзя не отметить, что ни одна из них не обладала таким интеллектуальным и организационным потенциалом, ни одна не имела такого понимания стоявших перед страной задач, как тогдашняя команда Гайдара. Так что упомянутое выше решение Ельцина, похоже, было лучшим из возможных.

Если это так, то следует обратиться к следующей исторической развилке — 19–21 августа 1991 года, к августовскому путчу. И если вновь по шагам проанализировать то, что делал тогда Ельцин, то нетрудно увидеть, что решения, принимавшиеся им в те дни, были наиболее рациональными (а часто и единственно возможными) для него, для сотен тысяч людей, вышедших к Белому дому в Москве, к Мариинскому дворцу в Петербурге, на площади и улицы в других городах страны, для большинства российских граждан, проголосовавших за Ельцина за два месяца до этого.

Но эти шаги Ельцина и его сторонников, в свою очередь, стали неизбежной реакцией на действия тех, кто организовал августовский путч.

Если же проанализировать действия путчистов, то в известной степени у них тоже не оставалось большого выбора. Путч 19 августа был фактически предопределен результатами президентских выборов в России 12 июня 1991 года, ускорявшими и закреплявшими утрату государственной власти союзными органами. В результате победы Бориса Ельцина на российских президентских выборах у сторонников сохранения СССР фактически не оставалось иных инструментов противодействия Ельцину, кроме силовых. После того как 57% голосов избирателей было отдано Ельцину на выборах, кстати говоря, несопоставимо более справедливых и честных по сравнению со спецоперациями 2 декабря 2007 года и 2 марта 2008 года, возникновение ГКЧП было практически предопределено. У тех, кто находился у власти в СССР и видел, как эта власть уходит от них, уже не оставалось иных способов удержать ее, кроме насилия.