Владимир Поцелуев - Великий Ленин. «Вечно живой»

Действительно, правительство, способное решить самые насущные вопросы общественного развития, популярно во все времена и у всех народов. Однако здравомыслящие люди понимают, что решить судьбоносные проблемы возможно лишь в общественном согласии, при наличии мира и соответствующего уровня экономического состояния страны.

Ленин не уверен, что убедил своих соратников, ибо «ЦК оставил даже без ответа, – пишет он, – мои настояния в этом духе с начала Демократического совещания (на наш взгляд, гораздо раньше. – В.П.), что Центральный орган вычеркивает из моих статей указания на такие вопиющие ошибки большевиков, как позорное решение участвовать в предпарламенте, как предоставление места меньшевикам в президиуме Совета и т. д. и т. д.». Столь диктаторские обиды Ленин считает «как тонкий намек на зажимание рта и на предложение мне удалиться». Далее следует ультиматум и угроза: «Мне приходится подать прошение о выходе из ЦК, что я и делаю, и оставить за собой свободу агитации в низах партии и на съезде партии»[238]. И это заявлял человек, который большинство своей «агитации в низах» проводил из-за границы в основном через ЦК своей партии, экстремистские взгляды которого пугали многих его соратников, считавших восстание преждевременным. «Мы все ахнули… – вспоминал Бухарин. – Потом, посоветовавшись, решили… сжечь письма тов. Ленина»[239].

Была ли отставка Ленина? Думается – нет. Во-первых, отставка общепринятого вождя большевизма разобщила бы его руководящий центр и ослабила бы партию в целом вследствие несомненной борьбы за лидерство. Во-вторых, Ленин действительно был мастером политической дискуссии и партийной демагогии, генератором революционных идей, убедительно щедрым на посулы народных желаний. Он умело находил союзников и беспощадно подавлял не только врагов, но и соратников-оппонентов.

1 октября 1917 г. Ленин пишет в ЦК, МК, ПК и членам Советов Питера и Москвы – большевикам: «События так ясно предписывают нашу задачу, что промедление становится положительно преступлением…

Большевики не вправе ждать съезда Советов, они должны взять власть тотчас… Если нельзя взять власть без восстания, надо идти на восстание тотчас»[240].

У Ленина ясные и четкие понятия: 1) обвинение своих соратников в «преступлении»; 2) претензии большевиков на власть даже вопреки Советам; 3) призыв к крайним мерам захвата власти. Не только о законности или демократичности не идет речь, а настойчиво говорится о вооруженном захвате государственной власти.

«Центральный Комитет, – констатировал Д. Волкогонов, – медленно, но неуклонно подвигался Лениным к радикальной позиции. Партийный ареопаг обходил молчанием ультиматум и угрозы об отставке Ленина. Некоторые его статьи в редакции уточнялись и далее редактировались путем исключения слишком воинственных абзацев и фрагментов»[241].

После переезда из Выборга в Петроград Ленин с 7 октября берет главные рычаги управления по руководству восстанием в свои руки[242]. Хотя Ленин и подчеркивал, что «восстание, чтобы быть успешным, должно опираться не на заговор, не на партию, а на передовой класс»[243], все методы его подготовки заговорщицкие, игнорирующие даже мнения членов ЦК РСДРП(б). 8 октября Ленин пишет питерским товарищам «Советы постороннего», подчеркивая, «что переход власти к Советам означает теперь на практике вооруженное восстание». Разъясняя марксистскую истину «восстание, как и война, есть искусство», Ленин выделяет «три главные силы: флот, рабочих и войсковые части», которые должны «занять и ценой каких угодно потерь» удержать телефон, телеграф, железнодорожные станции, «мосты в первую голову». Более реально оценивая вооруженное восстание как войну, он уже не говорит о девяти десятых его победы, а выдвигает страшный лозунг «Погибнуть всем, но не пропустить неприятеля». Будущие жертвы он уверяет: Маркс подытожил уроки всех революций относительно вооруженного восстания словами «величайшего в истории мастера революционной тактики Дантона: смелость, смелость и еще раз смелость»[244]. Одобряя и подталкивая рабочих, крестьян, солдат и матросов на братоубийственную бойню, Ленин был уверен, что они пойдут за большевиками, ибо уже уверовали в их проповеди немедленного мира, бесплатной раздачи земли, безотлагательной всеобщей дележки богатств буржуев и самостийной власти трудящихся.

10 октября состоялось заседание ЦК РСДРП(б) на квартире меньшевика Н.Н. Суханова (Гиммера), который сам и не знал об этом. Ленина, Зиновьева, Каменева, Троцкого, Сталина, Свердлова, Урицкого, Дзержинского, Коллонтай, Бубнова, Сокольникова (Бриллианта), Ломова (Оппокова) принимала Г.К. Флаксерман – жена Суханова, член партии большевиков, работник Секретариата ЦК партии. Из 21 члена ЦК присутствовали 12, из которых лишь трое русских. Центральным вопросом был пункт: «4) Текущий момент…» В докладе «тов. Ленин констатирует, – записано в протоколе, – что с начала сентября замечается какое-то равнодушие (и это несмотря на настойчивые письма вождя. – В.П.) к вопросу о восстании. Между тем это недопустимо, если мы серьезно ставим лозунг о захвате власти Советами. Поэтому давно уже надо обратить внимание на техническую сторону вопроса»[245].

По существу же, равнодушия не было, было несогласие с позицией Ленина. «Наш ЦК не согласился тогда с тов. Лениным, – вспоминал кающийся Г.Е. Зиновьев. – Почти всем нам казалось, что еще рано, что меньшевики и эсеры имеют еще довольно много сторонников»[246]. Ленин директивно заявлял о конкретных шагах по подготовке вооруженного восстания. Он осуждал тех, кто считает «систематическую подготовку восстания… чем-то вроде политического греха». Он заранее выдавал индульгенцию тем, кого смущал заговорщицкий характер подготовки к восстанию. Ленин не скрывал антинародного характера заговора, заявляя: «Ждать Учредительного собрания, которое явно будет не с нами, бессмысленно…»[247]Авантюризм и даже преступность замысла вооруженного восстания были очевидны.

Выступили против лишь Зиновьев и Каменев, считавшие, что большевиков не поддержит провинция, а при поддержке Учредительного собрания можно добиться большего и законно, нежели военным переворотом. Они предлагали сосредоточить все силы на подготовке второго Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, назначенного ЦИК на 20 октября, который и должен был решить вопрос о власти. «Там же, – вспоминал Каменев, – была выбрана пятерка, которой было поручено политическое руководство начавшейся борьбой. В эту пятерку вошли: Ленин, Троцкий, Сталин, Дзержинский и я»[248].