Виктор Петелин - Восхождение, или Жизнь Шаляпина

Шаляпин пел так, как никогда, пел свободно, вдохновенно. И вовсе не озлобленного старика играл он, а человека, трагически переживающего крушение всей своей налаженной жизни. Свободно чувствовал себя Шаляпин в этой роли, особенно ему удалась сцена сумасшествия, где он во всем богатстве раскрыл душу Мельника.

Это был большой успех. Шаляпина много раз вызывали, много аплодировали, поднесли даже венок. «Вот наконец-то пришел успех», — пронеслось в голове Федора. Он ждал поздравлений от товарищей по спектаклю, по труппе. Но никто не поздравил его, никто не разделил с ним радость успешного выступления в Мариинском театре. Он с удивлением заметил, проходя мимо режиссера с венком в руках к себе в гримерную, что тот отвернулся от него и равнодушно засвистел. «Почему так не любят здесь чужой успех? — сокрушенно думал огорченный Федор. — Ведь мой успех — это и успех всего театра. И режиссера в том числе…»

Шаляпин вошел в гримерную, сбросил свои одежды и парик, начал медленно снимать с лица грим. «Вот если б поздравил меня с успехом господин Всеволожский, тогда другое дело. Уж тогда бы каждый постарался подойти и поздравить меня. Ах, как начальство любят… Противно видеть, как этот господин Всеволожский сует два пальца знаменитым артистам, а те вытягиваются перед ним, как солдаты, и, слащаво улыбаясь, подобострастно пожимают ему пальцы. Такие отношения могут быть только в канцеляриях, а тут… Артист — свободный, независимый человек… Пошли они все к чертям, чтобы я перед ними кланялся! Придет время, побегают за мной… Лишь Михаил Михайлович Корякин оказался истинным товарищем, каких в жизни встречаешь, к сожалению, редко, и доставил мне возможность блеснуть в «Русалке». Хорошо знал, что я мечтаю о роли Мельника. Милый Корякин притворился больным, и дирекции ничего не оставалось делать, как назначить меня на эту роль, ведь дублера-то нет… Вот тебе и последний спектакль сезона… Это походило скорее на мой бенефис, чем на рядовой спектакль закрытия сезона. Какой для меня праздник, Боже мой!.. Не было конца аплодисментам и вызовам… Может, теперь и дирекция посмотрит благосклоннее и даст мне что-нибудь более путное, чем Цунига…»

В «Пале-Рояле» его уже ждали Дальский, Юрьев, знакомые палерояльцы… Друзья тепло поздравили Шаляпина.

— Ты знаешь, Федор, скажу тебе откровенно. — Дальский задумался, подбирая слова. — Мне временами казалось, что ты достигаешь трагических глубин своим исполнением, особенно в сцене с Русалочкой… Эти настроения, которые ты передаешь, нельзя назвать ни муками, ни страданиями. Нет, это что-то особенное!.. Работай, Федор, работай, чувствую, из тебя получится настоящий поющий актер.

Федор слушал Мамонта Дальского, и душа его пылала от восторга. Мир казался ему праздничным, светлым.

— Некоторые думают, — продолжал Мамонт Дальский, — что нужно смотреть вниз, чтобы не споткнуться… Как горько они ошибаются… Нет, надо смотреть только вверх, и только тогда пройдешь через все препятствия, не разочаруешься в жизни при неудаче и не загордишься при первом успехе. Меня осенила прекрасная мысль.

Шаляпин и Юрьев вопросительно поглядели на Дальского.

— Идемте все к Лейнеру…

Слова его были встречены аплодисментами.

На следующий день Шаляпин встал поздно. Ничего не хотелось делать. Пришла апатия, как всякий раз, когда творческий человек ждет большого успеха от сделанного, а получает полное невнимание к своей работе. Сезон кончился. Ничто не тянуло его в театр. Разъезжались артисты. Да и не было у него товарищеских отношений с ними. Он все время чувствовал себя чужим в театре.

Вышел на улицу. Пахнуло свежим ветром с Невы. Сверкали лужицы под яркими лучами весеннего солнца. Купил газеты. Нет, о вчерашнем выступлении в роли Мельника не было ни слова. Скучно стало смотреть на этот радостный и солнечный день уходящей весны. Скоро лето, а он еще ничего не решил, как будет проводить свой отпуск. Конечно, он получил задание на лето, но все это были какие-то мелкие роли во второстепенных операх. А что же дальше? Сколько же можно ждать? Годы-то уходят…

Шаляпин, вернувшись к себе в «Пале-Рояль», критически оглядел убогую обстановку комнаты и тяжело вздохнул. Он не знал, что делать. «Ведь еще недавно дорога, на которую я вступил, казалась широкой и прекрасной, а сейчас вдруг дошел вроде бы до какого-то распутья и не знаю, куда податься… что-то необходимо мне предпринять, а то закисну… Но что?»

Шаляпин медленно листал столичные газеты. Повсюду пестрела информация о Всероссийской Нижегородской выставке-ярмарке. Эх, махнуть бы куда-нибудь на Волгу, надоело ему в Петербурге, ну хотя бы на эту ярмарку, ведь выше Казани по Волге он еще нигде не бывал.

Пусто и тревожно было на душе Федора Шаляпина, а главное, он не знал, что ему делать целое лето… Снова, как в прошлом году, учить в Петергофе маленькие роли? Нет уж, с него хватит…

Часть вторая

Вера и любовь

Глава первая

В один из дождливых весенних дней

За Канавином, на огромной территории, раскинулись многочисленные здания Всероссийской выставки, которая должна была показать всему миру, каких высот достигли русская промышленность, русское искусство, вообще русская культура… Наконец-то настал день промышленников, купцов, торговых людей, и они могли показать свое могущество, власть денег, могущество Его Величества Капитала.

И Нижний Новгород не хотел оставаться в долгу. Повсюду шло строительство, спешно проводили трамвайные линии, электричество, мостили дороги.

Выставка раскинулась на левом берегу Оки, недалеко от впадения ее в Волгу. Выставочные здания, внушительные, изящные, аляповато грандиозные, были уже завершены, производилась разгрузка и установка экспонатов. На самой территории выставки были построены барачные гостиницы с уютно обставленными номерами и уже работавшими ресторанами.

В Нижнем Новгороде царила напряженная обстановка. Губернатор, бывший градоначальник Санкт-Петербурга генерал Баранов, приводил в состояние боевой готовности все полицейские силы губернии и присланные в его распоряжение войска. Генеральный директор выставки Ковалевский и его чиновники постоянно сталкивались с губернатором, человеком вздорным, мелочным, властолюбивым. Но каждому свое…

Великие заботы свалились на плечи известного провинциального артиста и антрепренера Николая Ивановича Собольщикова-Самарина. Городские власти построили новый театр, передав его в полное распоряжение Николая Ивановича. Смущало его только одно: театр сдали ему при условии организации оперных спектаклей во время выставки. А где взять такую оперную труппу, которая согласилась бы выступать в летнее время на Всероссийской выставке, когда будет столько всевозможных конкурентов?.. Кому придет охота слушать оперу, ведь кругом столько соблазнов: рестораны, увеселительные заведения… А если лето будет жарким?