Кембриджская пятерка - Владимир Сергеевич Антонов
Это был, несомненно, большой успех советской разведки. Однако вскоре Маклин доказал, что способен на большее.
В связи с тем, что в те годы в британском МИДе было весьма либеральное отношение к сохранности секретных документов, а его сотрудникам разрешалось работать с ними дома, Маклин начиная с января 1936 года стал тайно выносить материалы Форин Оффис, за ночь их переснимал фотограф нелегальной резидентуры, а утром следующего дня они возвращались на место. Вскоре объем подлинных документов возрос настолько, что Арнольд Дейч стал просить агента по возможности выносить их в пятницу вечером, чтобы дать возможность фотографу поработать с ними в течение двух дней и возвратить в понедельник утром.
Благодаря усилиям Маклина, пользовавшегося полным доверием своих сослуживцев, на Лубянку хлынул такой поток совершенно секретной документальной информации, что Дейчу стало довольно трудно руководить агентом и одновременно всей нелегальной агентурной сетью в Лондоне, так как Орлов был отозван из британской столицы и назначен резидентом НКВД в Испании. Перед отъездом в письме на имя начальника разведки Слуцкого Орлов поставил вопрос о расширении резидентуры и назначении на должность резидента другого опытного разведчика-нелегала.
В то время в возглавляемой Орловым резидентуре работал один из лучших нелегалов Центра Теодор Малли («Манн»), который и был направлен в Лондон в январе 1936 года для связи с шифровальщиком МИДа Великобритании «Магом». Ходатайство Орлова вскоре было удовлетворено, и в апреле «Манн» возглавил нелегальную резидентуру НКВД в Великобритании. Что же касается Дейча, то он по-прежнему руководил кембриджской группой агентов и принимал активные меры к дальнейшему расширению нелегальной агентурной сети.
Но и Дейч был потрясен обилием важных документальных материалов, поступавших от Маклина. 24 мая 1936 года он пишет в оперативном письме в Центр:
«Пришел вечером “Вайзе”, принес огромную пачку докладов. Мы сняли только часть, так как у нас вышли пленки, а сегодня воскресенье, да еще ночь. Он хотел вынести бюллетень военной разведки — не удалось сегодня. На Троицу он должен остаться в городе, надеемся, что сможет принести больше, включая то, что он до сих пор не сумел еще принести».
Когда пленки с копиями документов МИДа Англии поступили в Центр, где с ними ознакомился Орлов, он изумился их ценности. Ставка Артузова на перспективную агентуру, внедряемую в важнейшие правительственные учреждения разведываемых стран, блестяще себя оправдала. Это было новое слово в разведывательном искусстве. Ознакомившись с полученными из Лондона материалами, Орлов подготовил служебную записку на имя начальника разведки Слуцкого, в которой отмечал: «Есть основания считать, что мы наткнулись на линию английской военной разведки, действующей в ряде стран, в том числе в СССР. Документация, с которой мы только что познакомились, убедила меня в том, что мы вплотную подошли к одной из линий английской Интеллидженс сервис».
Здесь следует подчеркнуть, что Маклин не был просто передаточным звеном в цепочке «МИД — советская разведка». Имея обширные связи, он сам осмысливал и анализировал получаемую информацию. Особый интерес представляли поступавшие от него сведения о постановке шифровального и дешифровального дела в Форин Оффис.
Дальнейшее получение дополнительной информации от Маклина позволило советской контрразведке выйти на британского агента «Гибби», завербованного в 1933 году офицером МИ-6 Гарольдом Гибсоном в Наркомате иностранных дел.
Среди полученных от Маклина материалов британской разведки были весьма ценные сведения о состоянии германских военных заводов с точными цифровыми данными о выпуске ими военной продукции, а также мобилизационные планы Германии, Италии и Франции. Агент передал также доклад Комитета снабжения армии о переводе британской промышленности на военные рельсы в случае угрозы войны. В приложении к документу содержался совершенно секретный доклад Британского имперского комитета обороны о подготовке к войне на Дальнем Востоке, а также германская «Директива о пересмотре и переработке планов ведения войны в Европе» на пятилетний период (1934-1939 годы).
Необходимо отметить, что доклад Британского имперского комитета обороны сыграл свою зловещую роль в том, что в предвоенный период «мюнхенская» Англия, опираясь на мнение Комитета начальников штабов, считавшего, что британские вооруженные силы без труда разделаются с Гитлером, упорно отказывалась от всяческого сотрудничества с СССР в военно-политической области. Однако суровые реалии военной обстановки начала 1940-х годов развеяли иллюзии лондонских мальбруков, привыкших одерживать легкие победы над безоружными туземцами.
Секретные доклады высшему руководству Великобритании, поступавшие от Маклина, поражали не только своим объемом, но и глобальным охватом важнейших политических и военных проблем современности и представляли огромную ценность для Кремля, поскольку позволяли советскому руководству быть в курсе политики основных империалистических государств того времени.
Огромный интерес для руководства внешней разведки представляли документы британской службы дешифрования, получившей позже официальное название «Школа шифровальщиков правительственной связи» (ШШПС). Маклин сумел представить своим кураторам доказательства, что эта служба так и не сумела добиться успехов по вскрытию советских шифров. В то же время он информировал Москву, что англичане читают шифрованную переписку Коминтерна, а также сумели взломать шифры американского, французского и германского внешнеполитических ведомств.
В частности, агент сообщил, что служба Оливера Стрейчи с целью взлома советских шифров заручилась согласием британского депутата от консервативной партии инспирировать в парламенте дебаты по вопросу советско-британских отношений в надежде, что их текст будет дословно передан шифром в Москву. Однако предупрежденный разведкой нарком иностранных дел СССР дал указание послу в Лондоне И. Майскому направлять подобные материалы только в изложении, а полный текст высылать в непроявленной пленке. В результате провокационная затея ШШПС провалилась.
Помимо огромного количества совершенно секретной политической информации Маклин передал советской разведке сведения о структуре и руководящих кадрах британской контрразведывательной службы МИ-5, которую в ту пору возглавлял Вернон Келл. Организованное резидентурой наружное наблюдение за Келлом позволило советской разведке установить и других старших сотрудников МИ-5. Однако основной задачей, поставленной перед Маклином, оставалось проникновение в британскую разведку МИ-6. 8 октября 1936 года ему удалось познакомиться с сотрудником МИ-6 Дэвидом Футманом, на которого в дальнейшем был выведен другой член «Кембриджской пятерки» — Гай Бёрджесс.
Однако в 1937 году на сотрудников советской внешней разведки обрушились необоснованные репрессии. Куратор Маклина Теодор Малли был отозван в Москву и расстрелян. Выехал в Москву и Арнольд Дейч. Связь советской разведки с Маклином была на некоторое время утрачена.
Почти шесть месяцев — до весны 1938 года — Маклин и другие члены «Кембриджской пятерки» оставались без куратора, пока в апреле 1938 года в Лондон не прибыл новый руководитель «легальной» резидентуры Григорий Графлен (оперативный псевдоним «Сэм»).
Тогда же удалось реализовать и идею Теодора Малли, которого уже к тому времени не было в живых. А идея опытного разведчика заключалась в
