Гарена Краснова - Роми Шнайдер. История жизни и любви

Писатель был несказанно удивлён тем, что нашёл в звезде кино близкое себе существо. «Я доверяю её актёрскому таланту и её чувствительности. То, что она говорила о Лени, показалось мне очень немецким. И это было для меня сюрпризом»[92], — признался писатель после этой памятной встречи.

Фильм Александра Петровича воспроизводит несколько эпизодов из жизни Лени Груйтен. Начало войны с Россией, когда она встретила свою первую любовь — кузена Эрхарда. 1945 год — знакомство с советским военнопленным Борисом Колтовским.

И наконец 60-е годы, когда Лени ждёт своего второго ребёнка, а вокруг неё бушует море человеческой ненависти. Роми Шнайдер играет трепетно, проникновенно, создавая исключительный по чистоте образ женщины, при всей внешней слабости удивительно сильной духом. Однако фильм не получился, вернее, он получился как серия картинок, дающих иллюстрацию к образу героини. В нём есть и весьма эффектные эпизоды, например бомбёжка города авиацией, во время которой происходит сближение Бориса и Лени, в целом же фильм очень статичен.

Очарование повести Бёлля, сочетающего любовь к героине с нежным подтруниванием над ней, — в особой интонации. Благодаря ей возникает характер живой, обаятельный и в то же время загадочный. Вместе с режиссёром и актрисой Генрих Бёлль (а он выступил в фильме в качестве сценариста) попытался дать этому характеру реальное бытие. Да, Лени стала жить, дышать, говорить, улыбаться своей чуть смущенной, извиняющейся улыбкой, но тайна исчезла. По-видимому, повесть «Групповой портрет с дамой» принадлежит к числу тех произведений, которые не поддаются экранизации. И даже обаяние актрисы, её страстное желание вдохнуть жизнь в это замечательное литературное творение оказались напрасными.

К тому же Александр Петрович очень спешил и не сумел найти интересного хода, с помощью которого можно было бы перенести материал повести на экран. Они работали бешеными темпами. Съёмки начались в декабре 1976 года, а премьера планировалась на май 1977-го — к открытию фестиваля в Каннах. Снимали по шестнадцать часов в сутки, Роми была на пределе физических возможностей, нервная, издёрганная. К тому же в марте, практически накануне премьеры, произошло событие, окончательно выбившее актрису из колеи: шофёр не сумел справиться с управлением, и машина Роми врезалась в могилу близлежащего кладбища. Всё кончилось благополучно, если не считать, что случившееся было страшным потрясением для Роми. Всего лишь год прошел с тех пор, как в подобной же ситуации она потеряла ребёнка. Она снова была беременна, и снова над ней витал ужас автомобильной катастрофы.

Катрин Эрмари-Вьей в своей книге «Роми» пишет о том, как плакала Роми несколько часов кряду и когда наконец успокоилась, дала слово, что будет сидеть дома до тех пор, пока ребёнок не появится на свет.

Едва дождавшись конца съёмок, актриса уехала во Францию, ставшую для неё второй родиной. Это она осознала со всей отчетливостью после того, как несколько месяцев провела у себя в Германии. Больше ничто не связывало её с немецкой землей.

Жить своей жизнью

Роми вернулась в Париж. Долгие годы её квартира на Рю Берлиоз была перевалочным пунктом в бесконечных странствиях по свету. Впервые она задержалась в ней на несколько месяцев. Особенно был рад этому Давид. Чаще всего ему приходилось общаться с матерью урывками. Чувство беспризорности при живых родителях и изобилии материальных благ не покидало его. Роми смотрела на сына и чувствовала себя виноватой в том, что не могла дать ему счастливого детства. Теперь они каждый день гуляли в Булонском лесу, много говорили друг с другом. С удивлением она узнала, что за глаза сын называет её матушкой Кураж, по имени знаменитой брехтовской маркитантки, стремящейся соединить любовь к детям с деловым интересом. Когда у сына начались каникулы, они переехали в Раматуэллу (вблизи Ниццы) и поселились на вилле, находящейся по соседству с тем местом, где проходили съёмки фильма «Бассейн». Роми много загорала, плавала. И всё же того безоблачного состояния духа, которое предшествовало рождению Давида, не было. Она отяжелела, страдала от отёчности, указывающей на плохую работу почек. Роми старалась не появляться на людях, однако вездесущим репортерам удалось сделать несколько фотографий в аэропорту, и, когда они появились в печати, была очень недовольна.

Однажды ночью она проснулась от резкой боли. Даниэль отвез её в Ниццу, в клинику «Оазис». Врачи констатировали воспаление мочевого пузыря. Прошла неделя, боли не прекращались, создалась угроза для жизни ребёнка. 21 июля 1977 года врачи сделали Роми кесарево сечение и извлекли семимесячную девочку, которая получила имя Сара Магдалена. Два месяца Сара провела в инкубационном боксе и после этого была отдана родителям.

Сара росла живым и весёлым ребенком, рано научилась говорить и ходить. Листая старые семейные альбомы, Роми обнаружила поразительное сходство между собой в детстве и Сарой. Это обстоятельство особенно радовало её сердце, ведь Давид был точной копией своего отца, Харри Мейена.

После рождения Давида Роми провела дома почти два года. Сейчас такой творческий простой казался ей непозволительной роскошью. В доме появилась няня по имени Бернадетта, а Роми была вновь готова к изнурительной работе. В одном из интервью она сказала: «Раньше я хотела убедить всех, что могу жить повседневностью, как остальные люди. Но сегодня я знаю точно, что не способна на это».

21 ноября 1977 года Роми появилась на публике. Это произошло на премьере пьесы с Жан-Клодом Бриали в главной роли. Началась привычная круговерть актёрской жизни — съёмки, приёмы, премьеры. Уже спустя полгода после рождения Сары Роми стояла перед камерой. Клод Сотэ начал картину «Простая история».

Идея возникла при активном участии самой Роми Шнайдер. Как-то Сотэ сказал, что снимет с ней фильм, как только ей исполнится сорок лет. Отпраздновав сорокалетие, Роми потребовала оплаты долга. Во время съёмок «Группового портрета с дамой» в Берлине она познакомилась с режиссёром Клаудией Холлдак, и та пригласила её принять участие в телефильме «Тысяча песен без звука». Роми согласилась и несколько раз съездила на телестудию. «Для меня было приятным сюрпризом работать с женщиной-режиссёром. По этой причине я и приняла малюсенькую роль в фильме «Тысяча песен без звука». На площадке я познакомилась с молодой актрисой Эвой Маттес. Она удивительно талантлива, хотя и не так фотогенична, как я. Уверенность, с которой она смотрит в будущее, поразила меня»[93], — записала Роми в своём дневнике. Съёмки произвели на неё огромное впечатление царящей среди женщин сердечностью, добротой, взаимопониманием. Она вновь и вновь обращалась к воспоминаниям об этой маленькой работе, написала несколько добрых писем Эве Маттес. Клод Сотэ видел, как захвачена Роми новым опытом общения, и решил посвятить фильм женщине, осознающей свою роль в обществе, пытающейся жить согласно собственным представлениям о любви, счастье и браке. Роми одобрила идею. Феминизм не был для неё абстрактной теоретической проблемой. «Я опередила свое время. В эпоху, когда ещё никто не говорил об освобождении женщин, я освободила себя сама, построила собственную судьбу и ничуть не раскаиваюсь в этом»[94].