Эммануил Казакевич - Весна на Одере
Лубенцов открыл дверь, прикрыл ее за собой и оперся о косяк, чтобы отдышаться и дать передохнуть ноге. Потом он вгляделся в полутьму. На фоне окна полуподвала четко вырисовывались силуэты двух солдат над пулеметом. Лубенцов двинулся вправо вдоль стены, опираясь на нее спиной, и потом, остановившись, приготовил гранату. Пулемет клокотал. Полуподвал дрожал мелкой дрожью.
Лубенцов бросил гранату и лег плашмя на пол. Взрыв потряс весь дом, отбросил самого Лубенцова в сторону и оглушил его. Опомнившись через минуту, он приготовил вторую гранату и пополз к окну. По перекрестку метались немцы, удирающие кто куда. Он бросил в них одну, потом вторую гранату, затем подумал мгновенье, вынул из кармана последнюю, меченую, и тоже швырнул ее на улицу в кучу бегущих немцев...
Капитан Чохов, пробираясь со своей ротой по дворам к Берлинерштрассе, увидел разрывы гранат и ревниво подумал о том, что вот, кто-то ухитрился раньше него ворваться в город. Он тем не менее не преминул использовать эту неожиданную помощь и бросился вперед. Рота захватила перекресток и продвинулась дальше, на прилегающую улицу.
В подвале одного из домов солдаты обнаружили начальника разведки дивизии, гвардии майора Лубенцова, пропавшего без вести три дня назад. Он был ранен и очень ослабел. Возле него валялись два убитых немца и разбитый немецкий пулемет.
Принесли носилки.
- Выздоравливайте, - сказал ему на прощанье Чохов. - Очень рад, что вы живой.
Бой за город длился еще двое суток. К вечеру второго дня стрельба утихла. Появилась группа немецких транспортных самолетов, сбросивших вниз на парашютах груз масла и сыра, к немалому удовольствию солдат.
Вечер выдался на удивление теплый. У Гинденбургплатц произошло соединение с дивизией, штурмовавшей город с юга.
Среди солдат этой дивизии, показавшихся из-за громады собора, Чохов узнал рыжеусого сибиряка, своего попутчика по карте. Рыжеусый тоже сразу узнал капитана и отдал ему честь.
- Жив еще? - спросил Чохов.
- А как же? - ответил рыжеусый, улыбаясь и вытирая рукой потный лоб. - Нам теперь умирать уже поздно. На Берлин пойдем, что ли?
- Подожди на Берлин. Сначала Шнайдемюль возьми.
- А что Шайдемуль? Шайдемуль, почитай, уже взятый...
И, присоединившись к своим, он исчез среди развалин.
Ч а с т ь в т о р а я
БЕЛЫЕ ФЛАГИ
I
Притихшие немецкие города и селения встречали русских солдат белыми флагами. Белые флаги трепетали на окнах, балконах и карнизах, обвисали под снегом и дождем, призрачно светились в темноте ночей. Германия еще не сдалась, но каждый немецкий дом в отдельности капитулировал, словно отстраняя от себя карающую руку, словно говоря: "С нацистами делайте что угодно, но меня не трогайте!.."
Чем дальше на запад, тем оживленнее становились дороги Германии.
Навстречу советским войскам шли колонны поляков и итальянцев, норвежцев и сербов, французов и болгар, хорватов и голландцев, бельгийцев и чехов, румын и датчан, словаков, греков и словен.
С велосипедами и тачками, с рюкзаками и чемоданами шли мужчины, женщины и дети, старики и старухи, девушки и парни. На пиджаках, на разномастных мундирах со споротыми погонами, на куртках и плащах, на платьях и кофтах были нашиты цвета всех национальностей мира. Люди пели, кричали и разговаривали на двунадесяти языках, пробираясь в разных направлениях, но в одно место: домой.
Уже издали, при приближении наших солдат, заслышав гул краснозвездных танков, чехи начинали кричать: "Мы чеши!", французы; "Francais! Francais!" - и все остальные, каждый на своем языке, провозглашали свою национальность, как знак братства и как щит.
Даже итальянцы, венгры и румыны, недавние гитлеровские союзники, виновато, не очень радостно, но все же поспешно сообщали свою национальную принадлежность. Европа ликовала, почувствовав себя свободной, и гордилась тем, что ради ее освобождения пришли сюда советские дивизии, неудержимым потоком устремившиеся по всем дорогам Германии.
Но вот за поворотом показалась толпа людей под красным флагом.
Это были русские. Бывшие военнопленные на костылях, женщины и дети, молодые ребята из Смоленска, Харькова, Краснодара, девушки в белых, завязанных под подбородком косынках.
Всё остановилось. Солдаты окружили их, начались объятия и поцелуи, полились слезы. Молодая регулировщица опустила флажок, застыв на месте с мокрыми щеками.
Пошли торопливые расспросы: кто смоленский, кто полтавский, кто донской. Нашлись земляки, почти родичи, "седьмая вода на киселе". Русские люди, так давно оторванные от родины, с удивлением ощупывали солдатские и офицерские погоны, мальчики любовно гладили стволы советских автоматов, смущенной краской заливались девичьи щеки под восхищенными взглядами солдат.
И каких только не бывает чудес на свете! Из грузовика, за которым тащилось огромное орудие, спрыгнул пожилой сержант. И тут же к нему бросилась молоденькая русая девушка, словно она только этого и ждала. Весь артполк остановился как вкопанный, и над отцом и дочерью, упавшими в объятия друг к другу, раздалось громогласное "ура".
Около этой группы ходила другая девушка, смуглая, красивая, с белой косынкой, упавшей на плечи, и говорила, говорила безумолку:
- Яке щастя, яке щастя! А мого батька тут немае?
Она бегала вдоль колонны, заглядывая в лица артиллеристов и пехотинцев и все спрашивала:
- А мого батька тут немае?
- А жениха не треба? - спросил какой-то молодой голос с машины, и из-под брезента высунулось красное смеющееся лицо с веселым веснушчатым шелушащимся носом, носом добряка и балагура.
Движение прочно застопорилось.
В этот момент к перекрестку выехала машина с бронетранспортером. Из нее вышел генерал. Пробравшись через толпу к регулировщице, он строго сказал:
- Забывать о деле нельзя.
Многие офицеры узнали генерала. Это был член Военного Совета. Все притихли. Сизокрылов обратился к освобожденным:
- Не задерживайте солдат, товарищи. У них много дела впереди. Командиры частей, ко мне!
К члену Военного Совета подбежали командиры - пехотинцы и артиллеристы. Он сделал им строгое внушение по поводу непорядка.
- Где командир артполка? - спросил он.
Кто-то побежал искать командира артполка. Генерал отошел в сторону, предоставив офицерам навести порядок.
Послышалась команда:
- Становись!
- По машинам!
Всё медленно тронулось. Посреди дороги остались только отец с дочерью. Он беспомощно и нежно отталкивал ее от себя, что-то говорил ей тихим голосом и тревожно поглядывал на генерала.
- Почему остановился полк? - спросил Сизокрылов у подбежавшего полковника-артиллериста.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});