Ирина Ободовская - Вокруг Пушкина
Но вот она кончилась, эта первая зима... Прав был Пушкин, говоря, что Наталье Николаевне не удастся выдать сестер замуж. «...Ты пишешь мне, что думаешь выдать Катерину Николаевну за Хлюстина, а Александру Николаевну за Убри: ничему не бывать; оба влюбятся в тебя; ты мешаешь сестрам, потому надобно быть твоим мужем, чтоб ухаживать за другими в твоем присутствии, моя красавица», — писал Пушкин Наталье Николаевне летом 1834 года.
Мнения современников о внешности сестер противоречивы. Некоторые насмешливые высказывания по этому поводу нам кажутся неискренними и пристрастными. Так, в письме к брату П. А. Вревский сравнивает Екатерину с «ручкой от метлы». Но о ее свадьбе он узнает в Ставрополе от Льва Сергеевича Пушкина, и сам называет это «кавказской любезностью». Несомненно, это идет от Льва Пушкина, а мы знаем, что он был маленького роста... «Кто смотрит на посредственную живопись, если рядом Мадонна Рафаэля», — пишет о Екатерине Николаевне и Наталье Николаевне злоязычная Софи Карамзина. Но в другом письме она же вынуждена признать: «...среди гостей были Пушкин с женой и Гончаровыми (все три ослепительные изяществом, красотой и невообразимыми талиями)». «Они красивы, эти невестки, но ничто в сравнении с Наташей», — говорит сестра Пушкина О. С. Павлищева.
Екатерина и Александра были похожи на младшую сестру, но меркли рядом с ее необыкновенной красотой. А между тем они были недурны собой, особенно Екатерина.
«...Среди портретов, находящихся на Полотняном Заводе, имеются два, изображающие Екатерину Николаевну, — пишет художник А. Средин, побывавший там еще в начале XX века. — На одном — бледной акварели — она представлена молоденькой девицей; быть может, он близок ко времени первого пребывания Пушкина на Полотняном, в середине мая 1830 года, вскоре после того, как он стал женихом Натальи Николаевны. Круто завитые темные букли обрамляют ее розовое личико; глаза смотрят доверчиво и, пожалуй, немного наивно, черты ее лица довольно правильны, а шея и посадка головы очень красивы. Радужный легкий шарф окутывает худенькие девичьи плечи».
На более поздних портретах — парижском, работы художника Сабатье, и другом, где она изображена во весь рост, с лорнетом в руке, — мы видим женщину скорее южного типа, с большими черными глазами, довольно привлекательной наружности.
Об Александре Николаевне мы находим интересные сведения в книге Н. Раевского «Если заговорят портреты»:
«Принято считать, что умная Ази Гончарова... была некрасива. Чуть заметное косоглазие Натальи Николаевны, которое нисколько ее не портило, у старшей сестры было много сильнее. Позировать, а позднее сниматься анфас она обычно избегала. Однако бродянские портреты Александры Николаевны показывают, что в молодости она была далеко не так некрасива, как обычно думают... На большом овальном портрете, несомненно пушкинских времен, у Ази Гончаровой очень миловидное и духовно значительное лицо».
Вероятно, причиной неуспеха девушек являлась не внешность, а бедность: обе были бесприданницами. Их стремление во что бы то ни стало выйти замуж вполне естественно. Приятель Пушкина, сосед по Михайловскому, А. Н. Вульф писал о своей сестре Анне Николаевне:
«Жалобы ее на жизнь, которую она ведет, справедливы: положение девушек ее лет точно неприятно; существование ее ей кажется бесполезным, — она права. К несчастью, девушки у нас так воспитаны, что если они не выйдут замуж, то не знают они, что из себя делать. Тягостно мыслящему существу прозябать бесполезно, без цели». Эти слова можно полностью отнести и к сестрам Гончаровым.
Наступила весна 1835 года. 14 мая Наталья Николаевна родила сына Григория. Это был уже третий ребенок в семье. Дальнейшее ухудшение материального положения заставляет Пушкина летом этого года еще раз попытаться уехать на несколько лет в деревню. Однако, как мы знаем, и на этот раз ему не удалось вырваться из Петербурга.
В связи с намерением Пушкиных переехать в деревню, по-видимому, возник вопрос о возвращении сестер на Завод. В одном из писем Александра Николаевна весьма бурно реагирует на предложение брата вернуться домой. Она прекрасно понимала, что Петербурга они уже больше не увидят.
Нет сомнения, что присутствие сестер Гончаровых осложняло семейную жизнь Пушкиных. Они стремились чаще бывать в обществе, и Наталья Николаевна вынуждена была сопровождать их. Не случайно сестры называют ее «наша покровительница», и когда она, беременная, не может выезжать, они не знают, «как со всем этим быть».
В июне Пушкины и Гончаровы переезжают на дачу на Черной речке. Сестры настойчиво просят Дмитрия Николаевича прислать им четырех лошадей, одну для Пушкина. Верховые прогулки были любимым развлечением поэта в Михайловском. Очевидно, он ездил и на даче, — и один, и с женой и свояченицами.
Что касается сестер Гончаровых, то вполне понятно, почему они так стремились во что бы то ни стало добиться от брата присылки лошадей: они хотели блеснуть в дачном обществе своим великолепным умением ездить верхом. И не случайно они пишут Дмитрию Николаевичу, что можно прислать им лошадей и в конце июля, «жары будут меньше». Дело совсем не в жаре, а в том, что именно к этому времени возвращался с маневров кавалергардский полк, стоявший в летних лагерях недалеко от Черной речки, в Новой деревне. Там, в курзале Завода минеральных вод, устраивались концерты, давались балы. Не здесь ли началось «двойное» ухаживание Дантеса: за Натальей Николаевной и для отвода глаз — за Екатериной Гончаровой?
По-видимому, в первых числах сентября 1835 года Пушкины и Гончаровы вернулись в Петербург, а 7 сентября Пушкин уже уехал в Михайловское с намерением провести там три месяца. Однако на этот раз и любимая им осенняя пора не располагала к работе. Не было нужного поэту душевного спокойствия. Мысли о семье, неустроенности жизни, о тяжелом материальном положении не давали ему возможности работать. «...Такой бесплодной осени отроду мне не выдавалось. Пишу, через пень колоду валю. Для вдохновения нужно сердечное спокойствие, а я совсем не спокоен»,— пишет Пушкин Плетневу 11 октября. В половине октября вызванный в Петербург в связи с ухудшением здоровья матери, он вынужден был вернуться в столицу. В письме от 1 ноября Екатерина Николаевна говорит, что зима для Пушкиных будет нелегкой, сетует на легкомыслие матери, не желающей им помогать, но все это не задевает ее чувств, она гораздо больше заинтересована предстоящей «блистательной зимой».
Письма сестер за период осень 1835 года и зима 1836 года отличаются от предшествующих прежде всего тем, что они уже меньше жалуются на скуку. Они «довольно часто танцуют», каждую неделю катаются верхом в манеже.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
