Василий Минаков - Фронт до самого неба (Записки морского летчика)

Все это требовало от летного состава крепкого морального духа и хорошей специальной подготовки. Кроме своего летного дела мы должны были знать морской театр военных действий, тактику ведения разведки, классификацию кораблей и судов противника, их боевые возможности нести вооружение, сильные и уязвимые стороны. Наконец нам предстояло освоить торпедную атаку на корабли, с чем раньше дела иметь не приходилось. Таким образом назначение на выполнение этого задания было и большой честью и накладывало на нас огромную ответственность.

Погода стояла скверная. Тяжелые свинцовые тучи, пронзительный ветер. По маршруту метеорологи также не предсказывали ничего хорошего.

Закончив последнюю подготовку, мы направились в аэродромную теплушку, чтобы обогреться, перекурить. [144] Лубинец подбросил в «буржуйку» дровишек, в избушке стало веселей, повеяло родным, домашним. Однако мысли вертелись вокруг предстоящего полета. Казалось, все проверено, рассчитано, разобраны различные варианты обстановки, которая может сложиться в длительном полете. И все же все молчали, не было ни шуток, ни смеха. За время совместной фронтовой жизни мы настолько узнали друг друга, что я бы мог безошибочно угадать, о чем думает каждый.

Отворилась дверь, вошел командир полка. Я доложил о готовности, Андрей Яковлевич кивнул.

— Верю, что задание выполните с честью. Уверенность в машине, в своих силах, в умении — ведь это у вас есть? Ну, значит, и все будет в порядке. Желаю счастливого полета по первому дальнему маршруту!

И вот мы выходим к старту. Механик Саша Загоскин прячет нос в ворсистый воротник куртки. Самолет Балина уже набирает скорость. Форсирую моторы, плавно отпускаю педали тормозов, и машина устремляется вперед. Взлет. Глаза различают только два цвета: свинцовый — низких облаков и темно-серый — моря. Через двадцать минут Панов перехватывает радиограмму Балина на берег: обнаружена подводная лодка. Вражеские лодки постоянно патрулируют у Кавказского побережья с целью поиска и торпедирования наших надводных кораблей. Были случаи, когда обнаглевшие фашисты после неудачной охоты всплывали и обстреливали пушечным огнем железнодорожные составы на берегу. Летим на высоте пятьдесят — сто метров, под нижним слоем облаков. Дождь, сильный боковой ветер. Местами приходится обходить грозовые заряды. Через полчаса узнаем, что Балин был вынужден вернуться на аэродром из-за интенсивной грозовой активности по маршруту.

Мы продолжаем полет. Каждый член экипажа занят своим делом. Летим не на своей «семерке» — на ней меняют моторы, — а на том самолете, который в конце августа потерпел аварию, столкнулся на взлетной полосе с другой машиной. Тогда у него отвалилось крыло, и вот сегодня он впервые поднялся в воздух после ремонта.

Время идет. Позади уже более тысячи километров. По расчетам, должны выйти к Варне, но из-за дождя берега не видно. Разворачиваюсь к Бургасу. Пролетев положенное время, ложусь на обратный курс.

— Штурман, сколько до нашего берега?[145]

— Три с половиной часа.

Проскочили очередную полосу дождя, и вдруг вижу — на нас наползает берег. Резко развернул самолет, мимо крыла промелькнула огромная темная скала.

— Штурман, где мы находимся?

Николай не отвечает. Видимо, сам ошеломлен происшедшим.

— Ну, определился?

— Ничего не понимаю, командир. Никакого берега по расчетам быть не должно. Похоже, попали к туркам…

— Ориентируйся быстрее!

Пока мы препирались, показался пролив Босфор.

— Вот это да! Ничего себе ошибочка, двести километров!

— Очевидно, непорядок с компасами, — недоуменно разводит руками Колесов. — Других причин не вижу.

— А куда смотрел, когда готовили машину?

— Ничего не понимаю… Лично проверял, на аэродроме все было в норме.

— В норме… А бензина знаешь, сколько осталось? Что теперь делать? К туркам лететь заправляться?

— В самом деле, тяни вдоль их побережья, так будет ближе!

Придется так и сделать. Сначала до Синопа, оттуда кратчайшим путем на Сухуми. Разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, сообщаю штурману остаток бензина, приказываю произвести точный расчет маршрута. Дорого может обойтись эта экскурсия к одному из красивейших проливов мира…

— Командир! — обрывает раздумья Колесов. — Горючего тютелька в тютельку, в самый обрез!

— Чему же ты радуешься?

— Что все-таки может хватить.

Что тут скажешь? Подбираю наиболее экономичный режим. Кто летал, тот знает, что такое килограмм топлива, когда оно на исходе, а впереди не видно аэродрома. Летим в ста метрах от берега, вода мутная после обильных дождей. Мелькают дома в непривычном стиле, люди, одетые в длинные цветные одежды…

— Ну вот тебе, Коля, экскурсия! Расскажешь после детишкам, если, конечно, останешься жив.

— Шутишь, командир, у меня из головы не выходят: что случилось с компасами?

— Чего теперь гадать? Долетим — разберемся. Если, конечно, долетим. В чем я не так-то уж и уверен.

В районе Зонгулдак встретились с летающей лодкой До-24. Немец шел встречным курсом, видимо, тоже просматривал коммуникации. Слава богу, на нас не обратил внимания, наверно, принял за своих. Показался Синоп с характерным очертанием мыса и бухты. Спрашиваю штурмана, сколько лететь до ближайшего аэродрома, где базируются наши истребители.

— И до них, и до Сухуми час лету, командир.

Да, дела… Взглянул на топливомеры — горючего едва ли хватит. Через полчаса стрелки приборов легли влево до упора, топливо в основных и консольных баках кончилось. Оставалось еще минут на тридцать в аварийном баке, но я не спешил переключаться на него, старался насухо выработать консольные.

— Панов, дай радиограмму на берег: кончается горючее. Сообщи, где нас искать.

На земле слово «горючее» приняли как «горим». Начался переполох, запросы. С трудом объяснили им ошибку.

Еще десять минут моторы работали на консольных баках, выбрали все до капли. Переключился на маленький аварийный бак — последняя надежда. И как раз показался берег и слева по курсу мыс Баглан, наш аэродром.

На стоянке ждали нас Балин, Ефремов, штурман полка Тимонин и инспектор ВВС ЧФ майор Буркин. Командир полка терпеливо выслушал доклад и только после этого выразил свои чувства:

— Фу, черт! Наделали шуму! Сколько находились в воздухе?

— Восемь часов!

— Ну ладно, все хорошо, что хорошо кончается. Капитан Тимонин, проверьте девиацию компасов.

Когда начальство ушло, Лубинец спросил Колесова:

— А что такое девиация?

— Отклонение стрелки компаса от магнитного меридиана.