Алексей Косыгин. «Второй» среди «первых», «первый» среди «вторых» - Вадим Леонидович Телицын
Особенно вырос спрос на хлопчатобумажные, шерстяные, шелковые, льняные ткани, швейные изделия, обувь, трикотажные изделия, меха, изделия из серебра и золота, хрусталь, фарфор, швейные машинки, велосипеды, мотоциклы, ковры: «во всех магазинах, торгующих промышленными товарами, покупают в последние дни дорогостоящие вещи, большинство которых целыми месяцами не имели спроса»[286].
Особое внимание Косыгин акцентировал на нескольких эпизодах:
«1. За 29 ноября 1947 г. в Центральном универмаге г. Москвы продано 150 патефонов стоимостью 1500 рублей каждый, раньше этих патефонов продавали не более одного в день.
2. В Ленинском универмаге г. Москвы за последний год не было продано ни одного пианино, 29 ноября в этом магазине было продано 11 пианино стоимостью 12 000 рублей каждое.
3. В Центральном универмаге г. Москвы в среднем в день продавали 1 мотоцикл стоимостью 3500 рублей, 29 ноября в этом магазине продано 16 мотоциклов.
4. В Ленинском универмаге г. Москвы в среднем за неделю продавали 1 мотоцикл стоимостью в 5000 рублей, 29 ноября было продано 10 мотоциклов»[287].
Население стремительно избавлялось от дензнаков, опасаясь потерять их при реформе, в наступлении которой мало кто уже сомневался, — подвел черту Косыгин.
И вновь — ночные бдения в сталинском кабинете, где согласовывались последние детали[288]. Косыгин держался в тени, но тщательно обдумывал и обобщал все, что говорилось коллегами:
Докладная записка А. Н. Косыгина И. В. Сталину о торговле промышленными товарами в коммерческих магазинах за период 26–29 ноября 1947 года. 1947. [ГА РФ. Ф. Р-5446. Оп. 59. Д. 40. Л. 78, 79]
В. М. Молотов — за реформу и предложенные меры по ее осуществлению, но с оговорками, не принципиальными, скорее — для того, чтобы его «вклад не забыли».
Жданов, Микоян — безоговорочно «за».
Берия и Круглов — вообще отмежевались от обсуждения.
Зверев — поддерживает те мероприятия, которые сам и предлагает, и резко критикует то, что идет от других.
Любимов — «за», но с оговорками, последние, правда, только из-за его осторожности — как бы самому себе не навредить.
Маленков — «играет в молчанку»…
Таков был «высший расклад».
Слово оставалось за Сталиным.
13 декабря 1947 года Сталин подписал протокол заседания Политбюро, на котором в окончательном варианте были приняты:
постановление Совета министров СССР и ЦК ВКП(б) «О проведении денежной реформы и отмене карточек на продовольственные и промышленные товары»;
постановление Совета министров СССР «О порядке обмена денег дипломатическими представительствами в СССР в связи с проводимой денежной реформой и отменой карточной системы» (не для печати);
решение о трансляции постановления о денежной реформе 14 декабря в 6 часов вечера по радио. В центральных газетах его опубликуют 15 декабря вместе с приказом министра торговли о новых единых государственных розничных ценах на продовольственные и промышленные товары и инструкцией Министерства финансов о порядке проведения реформы.
Кроме того, созданной комиссии в составе Косыгина (председатель), Попова, Двинского, Власова (Госплан), Любимова, Фомина, Невского поручалось (Сталин вписал собственноручно прямо в проект) «рассмотреть вопрос о дополнительном выделении из государственного резерва сахара, животных жиров, жмыхов и сена для продажи после отмены карточек в крупных городах, обеспечив в первую очередь Москву, Ленинград, а также Московскую и Ленинградскую области»[289].
Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «Об утверждении проекта постановления Совета министров СССР и ЦК ВКП(б) „О проведении денежной реформы и отмене карточек на продовольственные и промышленные товары“». 13 декабря 1947. [РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1506. Л. 3–3 об.]
Постановление Совета министров СССР и ЦК ВКП(б) за № 4004 «О проведении денежной реформы и отмене карточек на продовольственные и промышленные товары» было принято 14 декабря 1947 года Алексею Николаевичу вместе с Вознесенским пришлось еще немало потрудиться над текстом.
Во время последней правки проекта Косыгин предложил:
— А знаете что, Николай Алексеевич, предлагаю внести в преамбулу еще один абзац — «сокращение государственной и кооперативной торговли предметами широкого потребления и увеличение спроса населения на колхозных рынках привели к резкому повышению рыночных цен, которые в отдельные периоды были выше довоенных цен в 10–15 раз».
Вознесенский, что было удивительно, не возражал:
— Согласен. Эти цифры, с одной стороны, отражают действительное положение дел, с другой — вселяют надежду на то, что реформа вернет цены к прежнему уровню. Но предлагаю:
— Во-первых. Обмен ныне обращающихся на руках наличных денег на новые деньги производить с ограничением, предложенным Сталиным: десять рублей в старых деньгах на один рубль в новых деньгах.
Косыгин согласился.
— Во-вторых. Денежные вклады в сберегательных кассах и государственном банке переоценивать на более льготных условиях, чем обмен наличных денег. Например, вклады до трех тысяч рублей переоценивать рубль за рубль. Это позволит сохранить в прежнем объеме вклады, принадлежащие подавляющему большинству вкладчиков.
И это предложение Алексей Николаевич оспаривать не стал.
— В-третьих. Необходимо провести конверсию всех ранее выпущенных государственных займов, за исключением займа 1947 года, объединив их в единый заем. Обмен производить по соотношению три рубля в облигациях прежних займов на один рубль в облигациях нового единого займа.
Косыгин задумался:
— Не готов сейчас что-то ответить, дай время.
Вознесенский, согласно кивнув, продолжил:
— В-четвертых. Заработная плата рабочих и служащих, а также доходы колхозников, получаемые за счет государственных заготовок, и другие трудовые доходы всех слоев населения не затрагиваются реформой и будут выплачиваться в новых деньгах в прежних размерах.
По этому пункту Косыгин не возражал и «не впадал в задумчивость».
Постановление Совета министров СССР и ЦК ВКП(б) № 4004 «О проведении денежной реформы и отмене карточек на продовольственные и промышленные товары». 14 декабря 1947. [ГА РФ. Ф. Р-5446. Оп. 1. Д. 318. Л. 62–72]
* * *
Конфискационный характер реформы был совершенно очевиден, и в постановлении это признавалось: «При проведении денежной реформы требуются известные жертвы. Большую часть жертв государство берет на себя. Но надо, чтобы часть жертв приняло на себя и население, тем более что это будет последняя жертва».
На словах «последняя жертва» настоял Сталин, и вряд ли кто осмелился ему противоречить. Хотя все, и Косыгин в том числе, понимали: жертва — отнюдь не последняя.
Горькую пилюлю денежной реформы подсластили отменой карточной системы, но, даже по официальным данным (а других не было), цены должны были снизиться всего на 10–12 %. С учетом изъятых «излишков» денежной массы у населения — совсем немного. И
