Олег Михайлов - Суворов

В 1772 году Суворов писал: «Никогда самолюбие, чаще всего производимое мгновенным порывом, не управляло моими действиями, и я забывал о себе, где дело шло об общей пользе. Суровое воспитание в светском обхождении, но нравы невинные от природы и обычное великодушие облегчали мои труды; чувства мои были свободны, и я не изнемогал».

Кончался 1772 год. Некоторое время Суворов находился на шведской границе, проверяя русские укрепления и готовность войск. Вернувшись в Петербург, он получил наконец долгожданное назначение — в Первую армию к П. А. Румянцеву.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ТУРТУКАЙ И КОЗЛУДЖИ

Слава богу, слава вам;

Туртукай взят. Суворов там.

1

Военные действия, которые Турция начала против России весною 1769 года, обернулись скоро для Оттоманской Порты рядом тяжких поражений. 17 июня 1770 года тридцатипятитысячная армия Румянцева разгромила семидесятитысячное татарско-турецкое войско на берегу Прута, близ урочища Рябая Могила. 7 июля русский генерал-фельдмаршал в восьмичасовом бою вторично разбил турок и татар у реки Ларга, километрах в семидесяти от Рябой Могилы. Наконец 21 июля Румянцев нанес сокрушительное поражение на реке Кагуле, у деревни Вулканешти, стопятидесятитысячной армии великого визиря Халила-паши. После этой победы русские овладели всеми территориями вдоль Черного моря и по левому берегу Дуная, между реками Днестром и Серетом, крепостями Измаил, Килия, Аккерман, Браилов.

Грому викторий на суше вторили победы на море. В ночь на 26 июля 1770 года турецкий флот был истреблен в Чесменской бухте. «Среди губительных пучин громада кораблей всплывала», — писал о бое Пушкин. Турки потеряли пятнадцать кораблей, шесть фрегатов, пятьдесят мелких судов и десять тысяч человек. В Петербурге выбили медаль с изображением горящего турецкого флота и лаконичной надписью: «БЫЛ».

Турки приступили к переговорам, однако из-за затянувшихся прений они в конце февраля 1773 года были прерваны. Румянцев получил предписание Екатерины перенести военные действия за Дунай. Решение это поставило командующего первой армией в сложное положение. Сорока пяти тысячная русская армия была разбросана на огромном пространстве. Пришлось стянуть войска в крупные группы, всегда готовые к взаимодействию. Правое крыло, в Валахии, состояло из 2-го корпуса генерал-поручика И. П. Салтыкова, сына знаменитого фельдмаршала; левое, в Бессарабии, — из 3-го корпуса барона К. К. Унгерна-Штернберга и отряда популярного в войсках генерала Вейсмана на Нижнем Дунае; в районе Яломицы, с центром в городке Слободзея, находился резервный корпус Г. А. Потемкина. Сам Румянцев с основными силами — кордарме — расположился в Яссах. В начале мая 1773 года к нему явился Суворов, тут же получивший назначение в корпус Салтыкова.

Шестого числа Суворов уже отправился в местечко Негоешти, расположенное против сильной турецкой крепости Туртукай, в сорока километрах от Бухареста. Он вез приказ Салтыкова произвести поиск на Туртукай, дабы отвлечь внимание противника от Нижнего Дуная и тем самым облегчить наступательные действия Вейсману и Потемкину. Участок ему был вверен незначительный, задача поставлена второстепенная, подчиненный отряд не насчитывал и двух тысяч человек. Ядро отряда составил хорошо знакомый Суворову по Петербургу Астраханский полк — семьсот шестьдесят солдат.

Дунай в сем месте имел не менее тысячи шагов в ширину и весьма крутые берега. По правую руку от Негоештского монастыря, главной квартиры Суворова, в Дунай впадала речушка Аржиж, или Аргис, заросшая камышом. На ней уже строились нужные для переправы суда, однако доставить их к лагерю было мудрено, так как турки держали устье Аржижа под прицелом сильной батареи и пушек специально снаряженного судна. Пришлось скрытно перевозить лодки на обывательских подводах.

В ночь на 9 мая Суворов едва не погиб из-за небрежно поставленной сторожевой службы. Был Иванов день, и донцы, полтысячи которых входило в суворовский отряд, сильно подвыпили. Утомленный генерал-майор спал в палатке на земле, завернувшись в плащ, когда его разбудил во тьме боевой клич: «Алла! Алла!» То были турецкие конные ополченцы, выскочившие из засады, — четыреста спагов с ятаганами наголо. Часть всадников бросилась на русский лагерь, а тридцать спагов поскакали прямо на выбежавшего из палатки Суворова. Один из них уже занес над генералом ятаган, но тот отразил удар. В это мгновение подоспели казаки есаула Захария Сенюткина, который в 1771 году отправился в дунайскую армию добровольцем и выказал замечательное мужество. В ту ночь есаул вернулся из соседнего отряда Потемкина и спал на копне сена возле суворовской палатки. Остановленные его казаками турки были атакованы с фронта и флангов карабинерами полковника Мещерского и отогнаны за Дунай. После схватки Суворов обнял Сенюткина в присутствии всего отряда:

— Спасибо, чудо-богатырь! Ты спас меня от верной гибели!

Восемьдесят пять турецких трупов осталось на поле боя. Из показаний немногочисленных пленных Суворов узнал, что в Туртукае сосредоточено четыре тысячи турок. Что делать? Под командою генерала находились не испытанные суздальцы, а солдаты, не прошедшие его воинской школы. К тому же главная роль в поиске отводилась пехоте, а ее-то набиралось всего пятьсот человек. Риск был значительный, так как неуспех операции ставил под угрозу репутацию Суворова на новом месте. Поразмыслив, полководец принял решение атаковать турок сразу же после отражения их нападения. Для верности он попросил Потемкина произвести диверсию в тылу Туртукайского гарнизона.

Турецкий отряд расположился в трех укрепленных лагерях. Первый лагерь, окруженный земляным валом, примыкал к северной окраине небольшого городка Туртукай; здесь же находились две батареи. На хребте горы был устроен второй лагерь, также с батареей. Наконец, справа от городка, вверх по Дунаю разместился третий лагерь с пушками для прикрытия лодочной пристани. Суворов составил подробную диспозицию о порядке переправы через Дунай, производстве нападения последовательно на все три лагеря и возвращении на свой, левый берег. Центральный ее раздел начинался словами: «Атака будет ночью с храбростью и фуриею российских солдат…»

Это уже была чеканная военная проза Суворова, энергичная, с мускулистыми фразами: «ядры бьют дале, а гранаты жгут», «благопоспешнее ударить горою один каре выше, другой в полгоры, резерв по обычаю», «весьма щадить жен, детей, обывателей, хотя бы то и турки были, но невооруженные», «подробности зависят от обстоятельств, разума и искусства, храбрости в твердости господ командиров».