Николай Павленко - Петр Первый

Шведская армия, в отличие от русской, прошла долгий боевой путь, располагала вымуштрованным рядовым и офицерским составом, который верил в неизменные успехи своего полководца. Карл XII имел и еще одно преимущество: инициатива была в его руках, наступал он, а не Петр, и последнему приходилось свои действия сообразовывать с действиями короля, парировать его выпады ответными мерами.

Куда, в каком направлении двинет армию Карл XII от Гродно? На север – в сторону Риги, Пскова и Петербурга, или на запад – к Смоленску, Можайску и Москве? Об этом в январе не знали ни Петр, ни его генералы. Впрочем, не знал об этом и сам Карл XII, подходя к Гродно из Саксонии, – окончательное решение предпринять марш на Москву созрело у него месяца полтора спустя. Отсутствие сведений о стратегическом плане шведского короля ставило перед Петром ряд дополнительных трудностей: надо было быть готовым к движению шведов в любом из двух направлений.

Не располагал Петр и точными данными о повседневных перемещениях неприятельской армии, хотя этого рода сведениям придавал первостепенное значение. С присущим ему умением облекать мысли в чеканные фразы Петр сказал, что знание намерений неприятеля «есть главнейшая вещь на войне». Этой-то «главнейшей вещи» ему сейчас и недоставало.

Петр прибыл в Гродно 22 января 1708 года. В этот день он отправил семь написанных им самим распоряжений. Шереметеву: «Сего часа получили мы 4-х языков свейских, которые согласно сказывают, что вчерась шведы за двенадцать миль отселе реку переправились и завтра чаем их к здешнему мосту». В тот же день, но несколькими часами позже Петр извещает другого корреспондента: «неприятель уже отсюды во шти милях обретаетца». В ожидании подхода шведской армии царь приказал Шереметеву двигаться из Минска в Борисов, а Репнину – к Вильно и Полоцку. Войскам велено было на пути отступления все предавать огню, чтобы неприятелю не оставить надежд на получение продовольствия и фуража.

23 января неприятель к Гродно не подошел. На следующий день Петру стали известны новые данные о противнике: он ночью «повернулся назад, а куды – не ведаем». То ли это был обманный маневр Карла, то ли он решил вернуться на зимние квартиры.

В соответствии с изменившейся обстановкой 24 января к генералам мчатся курьеры с новыми предписаниями. Репнину: «Где тебя застанет сие письмо, остановись и ничево жечь и разорять до указу не вели». Генералу Чамберсу: «Когда сие письмо получишь, то тотчас остановись в удобном месте и никуда не ходи до указу». Шереметеву: войскам «немедленно вели остановитца до указу в тех местах, где их указ застанет».

25 января Петр получает сведения, что шведы возобновили движение к Гродно и находятся от него в четырех милях. Следуют распоряжения, отменявшие предшествующие. Репнину: «извольте отступать в указные места и делать по указу над провиантом и фуражом». Шереметеву: «И по сему делай, делай, делай. Больше писать не буду, но своею головою заплатишь».

26 января Петр оставляет Гродно при совершенно непредвиденных обстоятельствах: бригадиру Мюленфельсу было приказано охранять мост через Неман и в случае приближения неприятеля уничтожить его. Мюленфельс приказа не выполнил. Увидев приближающихся шведов, он отступил и дал возможность неприятелю беспрепятственно войти в крепость, оставленную Петром и русскими войсками за два часа до этого. Возможно, что царь не оставил бы Гродно, если бы знал, что к городу Карл привел не половину своей армии, а всего-навсего отряд в 800 человек.

Поведение Мюленфельса было элементарным нарушением воинской дисциплины, и Петр отдает его под суд. За бригадира вступились иностранные генералы и офицеры, находившиеся на русской службе. Ходатаям царь разъяснил: «Ежели бы вышереченной бригадир в партикулярном деле был виноват, тогда бы всякое снисхождение возможно учинить, но сия вина есть, особливо в сей жестокий случай, государственного интереса. Того ради инако не может, точию по суду быть». Мюленфельсу удалось подкупить стражу и бежать к шведам, но от возмездия он не ушел – под Полтавой он попал в плен и был расстрелян как изменник.

Из Гродно Петр отправляется в Вильно и прибывает туда 28 января. Почему в Вильно? Потому что посчитал, что шведы из Гродно пойдут, всего вероятнее, на север – на Ригу, Псков и Новгород, держа на прицеле Петербург.

Напряженная неделя истекла, бессонные ночи и быстрые переезды сказались на самочувствии Петра. Ранее мы многократно подчеркивали невзыскательность царя к комфорту, его умение переносить тяготы походной жизни. Он мог сутками не слезать с коня. Но неутомимость тоже имеет пределы. В Вильно он впервые высказывает жалобу на неустроенную жизнь.

Между тем Карл в Гродно решил не задерживаться – там не было чем кормить ни людей, ни лошадей. Однако отправился он не на север, как ожидал Петр, а на восток. Двигался он туда медленно, причем по причинам, совершенно от него не зависевшим: русская армия начала претворять в жизнь Жолквиевский план обороны – на пути своего отступления уничтожала провиант и фураж, уводила скот, устраивала засеки. Результаты Петр уловил довольно быстро. 6 февраля он записал: «Неприятель от Гродно рушился и наша кавалерия пред ним идучи, тремя тракты все провианты и фуражи разоряет и подъездами его обеспокаивает, от чего он в такое состояние приведен, что по сказке пленных великой урон в лошадях и людях имеет и в три недели не с большим десять миль от Гродни отошел».

Сморгонь шведы заняли лишь в феврале, стояли там до 17 марта, затем совершили однодневный переход, вступили в Радошковичи, чтобы задержаться там еще на три месяца.

Петр еще во время пребывания Карла в Сморгони правильно рассудил, что зимняя кампания для короля закончилась безрезультатно и что в ближайшие два-три месяца его активные действия будут парализованы весенним половодьем. Царь решил отбыть в Петербург. В «Парадиз» он вызывает всех членов царской фамилии: вдову брата Ивана и ее трех дочерей, а также трех своих сестер. Вызвал он туда и «всепьянейший собор» в полном составе, а также Меншикова, местоблюстителя патриаршего престола Стефана Яворского, богатых купцов Филатьева и Панкратьева. Они понадобились царю для обсуждения деловых вопросов.

Прибыв в Петербург в конце марта, Петр тут же слег. Он считал, что прихватил лихорадку в Польше, хотя, как писал, «и гораздо осматривал у себя в санях» – искал вшей.

Своим родственникам царь устроил торжественную встречу: он пригнал девять буеров в Шлиссельбург, усадил в них вдову царя Ивана – царицу Прасковью – и его дочерей-царевен, верстах в четырех перед Петербургом флотилия была встречена яхтой адмирала Апраксина, с которой салютовали пушечной стрельбой. Царь рассуждал: «Я приучаю семейство мое к воде, чтоб не боялись впредь моря, и чтоб понравилось им положение Петербурга, который окружен водами. Кто хочет жить со мною, тот должен бывать часто на море». Петр велел обрядить царицу и царевен на голландский образец в короткие бостроги, юбки и шляпы и принудил их вести жизнь морских путешественниц: гостей часто вывозили в море, побывали они в Кронштадте и Петергофе.