Михаил Пришвин - Незабудки
Чистая красота достигается художником… Весь женский вопрос уже давно изображен великими художниками. Создавая образ Венеры Милосской, мастер перепробовал все дозы мужского и женского, пока не удалось найти ему чудное гармоническое сочетание: женщина вся осталась, но она действует, а не только отдается. Просветляет, а не затемняет дневное сознание.
Когда люди живут в любви, то не замечают наступления старости, и если даже заметят морщину, то не придают ей значения: не в этом дело. Итак, если б люди любили друг друга, то вовсе бы и не занимались косметикой.
Народный рассказ. Наша бывшая работница Аксюша к нам приходила, и у жены был с нею разговор.
– Представь себе, – сказала жена, – когда она узнала, что ты чуть не умер, она мне ответила: «Так дача же на ваше имя, не плохо было бы вам жить».
– Я удивляюсь твоему возмущению, – ответил я. – Аксюша из тех людей, кто молится о хлебе насущном, для кого благополучие на земле есть милость Божия. Она и дачу понимает, как милость Божью к женщине, потерявшей мужа, друга и кормильца.
Жена отошла, ничего мне не сказала, но позвала Иришу и попросила ее рассказать о Максиме и Дарье.
– Скажи, Ириша, – спросила она, – откуда взялись у вас эти нищие?
– Это наши штатные нищие: лет уже тридцать они ходят по нашей округе, побираются, ночуют. Деревень тридцать они обходят, знают дома, где им подают, где – не подают.
Так вот было в прошлое лето, идет Дарья одна, разутая, раздетая и плачет горько.
– Чего ты плачешь?
– Умер Максим, – ответила она. А наши ее утешают:
– Не горюй, Дарья, тебя все знают, тебе и без Максима подадут.
– Милые мои, – ответила Дарья, – да разве я об этом плачу, о себе? Я о нем плачу, что его нет больше со мной. Бывало, сядем на лужку, возле ручья, щепочек наберем, котелок нальем, согреем воду. А Максим кусочки выложит из торбы, корочки себе, а мякиш мне. А когда ночевать где-нибудь на печке, меня положит к стенке, чтоб не упала, а сам на край ляжет. А когда по деревне идем, меня пустит вперед, а сам с палкой сзади отгоняет собак и мальчишек-озорников. По миру ходим – а на душе рай.
Этот рассказ – пример живой русской души, а что я об Аксюше сказал – мертвое рассуждение.
Новая достоверность. Самое удивительное из наших отношений выходило, что воспитанное неверие мое в реальность любви, поэзии жизни и всего такого, что считается недействительным, а только присущим людям как возрастное переживание, оказалось ложным. На самом деле существует гораздо большая реальность, чем обычная общая достоверность.
Это уверенность в существовании того, для выражения чего невозможно стало обходиться изношенными условными понятиями, превращающими в пустоту и обычные произносимые всеми слова о правде, Боге, и особенно то, что дается нам в слове «мистика».
Без слов, без мистики, а в действительности: есть нечто на земле драгоценное, из-за чего стоит жить, работать и быть веселым и радостным.
* * *Каждый несоблазненный юноша, каждый неразвращенный и незабитый нуждой мужчина содержит в себе свою сказку о любимой женщине, о возможности невозможного счастья.
И когда, бывает, женщина является, то вот и встает вопрос:
– Не она ли это явилась, та, которую я ждал? Потом следуют ответы чередой:
– Она!
– Как будто она!
– Нет, не она!
А то бывает, очень редко, человек, сам не веря себе, говорит:
– Неужели она?
И каждый день, уверяясь днем в поступках и непринужденном общении, восклицает: «Да, это она!»
А ночью, прикасаясь, принимает в себя восторженно чудодейственный ток жизни и уверяется в явлении чуда: сказка стала действительностью, – это она, несомненно она!
Так изредка бывает в жизни осуществление поэзии.
Бывают люди, с колыбели почти струится из них поток любви и не разливается, а упирается во что-то, и эта помеха становится плотиной, и река любви превращается в стоячую воду, украшенную чистейшими белыми лилиями. Эти лилии – и была моя поэзия земли. А плотина – это чувственная сторона любви, действующая отдельно от всей любви. Часть выступала за целое и запруживала всю реку.
И бывает, у таких людей вдруг время ли придет или жданно-желанный, и вдруг плотина рушится, и вся вода сразу бежит.
Да, я такой, и знаю – у русских этого много-много.
…Самое удивительное и особенное было в полнейшем отсутствии у меня того дразнящего изображения женщины, которое впечатляется при первой встрече. Меня впечатлила ее душа и ее понимание моей души. Тут было соприкосновение душ, и только очень медленно, очень постепенно переходящее в тело, и без малейшего разрыва на душу и плоть, без малейшего стыда и упрека. Это было воплощение.
Я почти могу припомнить, как у моей Психеи создавались ее прекрасные глаза, расцветала улыбка, первые животворящие слезы радости, и поцелуй, и огненное соприкосновение, в котором сплавлялась в единство наша разная плоть.
Мне казалось тогда, будто древний Бог, наказавший человека изгнанием, возвращал ему Свое благоволение и передавал в мои руки продолжение древнего творчества мира, прерванное непослушанием.
* * *Заря и вода. Вечерняя заря спустилась в воду и кто был на берегу и глядел туда, видел, как она там, в глубине, гасла и засыпала. Утром заря встала и с неба спрашивала воду, и вода отвечала заре: что спросит заря, о том и ответит вода.
Дух спрашивает – материя отвечает, и все вместе, вопрос и ответ, составляет движение человеческого сознания.
Так и все в мире: листик зеленый, свободно покачиваясь на тонкой веточке, спрашивает, корни впиваются и земля отвечает. И ребенок, хватаясь за грудь матери, спрашивает, – и ему отвечает мать. И отец всей нашей жизни – солнце лучами своими спрашивает, – и земля раскрывается.
О том же – к новой повести. Отношения Васи к Зине[4] списать с моих к подруге моей. Близнецы. Разобрать нас самих в образе этих детей. Васе казалось иногда, когда Зина молча глядела на него своими глубокими глазами, что в глубине себя Зина все знает и только потому не может открыть, что он сам это не может понять.
А то почему бы это было, что когда он сам чего-нибудь не может понять, и станет говорить это Зине, и смотрит на нее, то вдруг и сам догадается. Прямо чудно! Кажется, ни за что не догадаешься, а как посмотришь на Зину, вдруг все ясно…
И так у них было, что Зина молчит, а Вася догадывается, о чем думает Зина, и говорит, говорит…
Надо понять человека, чтобы суметь ему подарить. Пониманием любовь начинается и подарком разрешается: он дарит ей, она это дарит всем.
