Путешествие парижанки в Лхасу - Давид-Ниэль Александра
Я проснулась от невыносимой духоты и попыталась встать, но при первом же движении уткнулась головой в крышу. Сразу же стало ясно, что крыша прогнулась под тяжестью снега, грозя похоронить нас заживо.
Наше положение не было критическим, так как масса, давившая на палатку, не была еще слишком большой, но все же следовало поскорее выбраться наружу, пока укрытие окончательно нас не придавило.
Я растолкала Йонгдена, спавшего крепким сном. Он понял, что произошло, без моих разъяснений.
— Поворачиваемся осторожно на живот, — скомандовала я, — затем дружно встаем и толкаем палатку спинами… Вы готовы?.. Начали!..
Мы оказались на свободе, но чувствовали себя неуютно: снег продолжал падать, и нечего было даже пытаться создать себе новый кров, ибо нас тут же засыпало бы снова. Времени на отдых не было; мы снова двинулись в путь и шли весь остаток ночи и следующее утро, но далеко не продвинулись. Во-первых, рыхлый и уже глубокий снег затруднял движение, и, кроме того, под сугробами таился предательский лед, образовавшийся от первоначального слоя снега, который сначала частично растаял, а затем снова замерз. Мы скользили как по катку и после нескольких часов такой ходьбы почувствовали себя разбитыми.
Около полудня нам посчастливилось обнаружить са фуг[119], и это нас очень обрадовало.
Мы немедленно обосновались в пещере, а также развесили палатку как полог, зацепив ее за корни, торчавшие над нашими головами. Нам не из чего было развести костер, ибо редкие карликовые кусты, которые еще росли на этой высоте, стелясь по земле, скрылись под снегом. Мы съели несколько горстей тсампа, запивая снегом, который растапливали во рту, а затем провалились в сон, обессилев после двух почти бессонных ночей, и проспали до рассвета. Утром снег все еще продолжал идти. По сугробам, которые намело перед нашим доисторическим жилищем, было ясно, что он падал всю ночь.
Тем не менее я решила попытаться обследовать эту часть долины и подняться на гору, насколько возможно, оставив вещи в пещере, чтобы чувствовать себя свободнее. Мы забрали бы их на обратном пути, так как в любом случае нам пришлось бы вернуться назад, чтобы спуститься к селениям.
В этих пустынных краях, да еще на заметенных снегом дорогах, можно было не бояться воров.
Когда мы вышли из пещеры, снег медленно, но неумолимо кружился; в общей сложности снегопад продолжался уже более сорока часов. Мы наткнулись на непреодолимые препятствия наподобие тех, что я видела на обратной стороне склона; стало невозможно двигаться по низине. Тогда я забралась на соседний косогор, откуда разглядела сквозь зыбкую пелену белых хлопьев невысокие волнистые плоскогорья или очень пологие склоны, поднимавшиеся к вершинам. Однако я предположила, что снег выровнял почву и изменил облик местности. Все альпинисты знают, как зима искажает линии горных пейзажей, так что кряжи, которым снежный наряд придает округлые формы, летом являют взору острые выступы и неприступные пики.
Не без труда спустившись со своей наблюдательной вышки, я направилась туда, где, по моему мнению, на дне неглубокого ущелья прятался источник, впадающий в реку, протекавшую по главной долине. Я устремилась к этой цели, но внезапно за моей спиной послышался крик. Оказалось, что Йонгден решил сократить путь и упал в овраг. К счастью, яма была неглубокой, но с почти отвесными стенками, по которым было нелегко спуститься вниз. Прошло несколько минут, прежде чем я добралась до своего несчастного спутника.
Он лежал в потрепанном монашеском одеянии на снегу, где алели капельки крови, словно позируя для некой трагической картины.
— Ничего страшного, пустяки, — тотчас же произнес лама, желая меня утешить. — Видимо, я стукнулся головой о выступ скалы и содрал немного кожу, но, похоже, у меня нет серьезных повреждений, так что не пугайтесь. Удар лишь слегка оглушил меня.
Йонгден попытался встать, но у него вырвался стон; он побледнел и пробормотал, закрыв глаза:
— Ох! Моя нога!..
Он снова попробовал подняться, и снова ничего не вышло.
— Я не могу, — сказал Йонгден со слезами на глазах, видимо от боли, — я не могу держаться на ногах.
Мне стало страшно. Неужели он сломал ногу?.. Что же мы будем делать одни в этой глуши, без еды, и вдобавок снег продолжал прибывать с каждым часом.
Я сняла с юноши сапог и осмотрела его ногу. Оказалось, что кости целы. Мой спутник лишь вывихнул лодыжку и ушиб колено. Какой бы сильной ни была боль после несчастного случая, риска для жизни или здоровья пострадавшего я не видела. По крайней мере, в населенной местности ему ничто бы не угрожало, но здесь…
Йонгден, как и я, осознавал, в какое трудное положение мы попали.
— Постарайтесь выбраться из оврага с помощью коленей и рук… как сможете, — сказала я, — а я вас поддержу. Затем попытаюсь вас нести. Мы должны вернуться в са пуг, и там посмотрим, как быть дальше.
Несмотря на все мое желание, мне не удалось уйти далеко: у меня не хватало сил, чтобы двигаться с такой тяжелой ношей по снегу, под которым таились ямы и камни, о которые я спотыкалась на каждом шагу.
Йонгден неохотно подчинился моему решительному приказу и позволил себя нести. Затем он попробовал идти сам, опираясь на мое плечо и свой посох. Он едва волочил ноги, останавливаясь на каждом шагу, и капли пота стекали ему на лоб из-под ламаистской шапки. Мы добирались до пещеры несколько часов.
В пещере я растерла распухшую лодыжку бедного Йонгдена и перевязала ее его поясом. Больше я ничем не могла ему помочь.
Как и накануне, у нас не было огня, и мы дрожали, лежа на промерзшей земле. Снег, которым мы утоляли жажду во время пути, и ледяная вода, выпитая за обедом, усугубляли мучительное ощущение внутреннего холода. И все же, если бы не тревога за сына, наше незавидное положение показалось бы мне не лишенным прелести. Чары этой ночи в глубине девственных гор были настолько сильными, что я позабыла о своих опасениях, а также о физической усталости, которая начинала сказываться. Долго, почти до самого рассвета, я неподвижно сидела, наслаждаясь одиночеством среди полной тишины и покоя этого сказочного заснеженного края, отрешившись от всех забот и погрузившись в неизъяснимое блаженство.
Немного подремав, я открыла глаза и первым делом увидела Йонгдена. Он стоял на одной ноге, прислонившись спиной к земляной стене и опираясь на посох. Его поза напомнила мне некоторых духов, которых изображают на сводах даосских пагод, и при других обстоятельствах я бы рассмеялась, но бедный парень выглядел расстроенным.
— Я не могу идти, — произнес Йонгден, — я уже несколько раз пытался, но это невозможно.
Его щиколотка сильно распухла, и стопа была немного искривлена. Мы были вынуждены остаться.
В течение нескольких часов мы обсуждали свои дальнейшие действия. Я предложила Йонгдену остаться в пещере с вещами и питаться тсампа, которая еще была у нас в запасе, а я тем временем отправилась бы за помощью в деревню. Мой сын сомневался, что крестьяне захотят утруждать себя, чтобы прийти на выручку двоим нищим; кроме того, было опасно показывать им деньги и предлагать приличное вознаграждение за хлопоты — это могло бы привести к еще более досадным последствиям.
Возможно, Йонгден проявлял излишний пессимизм по отношению к жителям По, но он руководствовался не только этими соображениями. Мы не подозревали о том, какое расстояние отделяет нас от ближайшей деревни, и лишь приблизительно представляли дорогу, которая туда ведет. Несколько дней назад, спускаясь с перевала Айгни, мы заметили три тропы, но, скорее всего, теперь их засыпало снегом.
Что будет, вопрошал Йонгден, если я собьюсь с пути и мне придется блуждать среди снегов без пищи? А если вдобавок со мной произойдет несчастный случай, подобный тому, что сделал его неподвижным, и у меня не хватит сил, чтобы добраться до цели?
