Владимир Ленин (Ульянов) - Полное собрание сочинений. Том 2. 1895–1897

Таким образом, различное понимание реализации (вернее, понимание ее с одной стороны и полное непонимание с другой романтиками) ведет к двум диаметрально противоположным воззрениям на значение внешнего рынка. Для одних (романтиков) – внешний рынок есть показатель того «затруднения», которое ставит капитализм общественному развитию. Для других, наоборот, внешний рынок показывает, как капитализм устраняет те затруднения общественному развитию, которые поставила история в виде разных перегородок, общинных, племенных, территориальных, национальных [62].

Как видите, разница только в «точке зрения»… Да, «только»! Отличие романтических судей капитализма от других состоит вообще «только» в «точке зрения», «только» в том, что одни судят сзади, а другие – спереди, одни – с точки зрения того строя, который капитализмом разрушается, другие – с точки зрения того, который капитализмом создается [63].

Неправильное понимание внешнего рынка соединяется обыкновенно у романтиков с указаниями на «особенности» международного положения капитализма в данной стране, на невозможность найти рынок и т. п.; все эти аргументы стремятся «отклонить» капиталистов от поисков внешнего рынка. Говоря «указания», мы выражаемся, впрочем, неточно, ибо фактического анализа внешней торговли страны, ее поступательного движения в области новых рынков, ее колонизации и т. п. романтик не дает. Его вовсе не интересует изучение действительного процесса и выяснение его; ему нужна лишь мораль против этого процесса. Чтобы читатель мог убедиться в полной тождественности этой морали у современных русских романтиков и у французского романтика, приведем образчики рассуждений последнего. Как Сисмонди грозил капиталистам, что они не найдут рынка, это мы уже видели. Но он утверждал не только это. Он утверждал, что «мировой рынок уже достаточно снабжен» (II, 328), доказывая невозможность идти путем капитализма и необходимость избрать иной путь… Он уверял английских предпринимателей, что капитализм не сможет занять всех рабочих, освобождаемых фермерским хозяйством в земледелии (I, 255–256). «Те, кому приносят в жертву земледельцев, найдут ли сами какую-либо выгоду в этом? Ведь земледельцы – самые близкие и самые надежные потребители английских мануфактур. Прекращение их потребления нанесло бы индустрии удар, более гибельный, чем закрытие одного из самых крупных внешних рынков» (I, 256). Он уверял английских фермеров, что им не выдержать конкуренции бедного польского крестьянина, которому хлеб почти ничего не стоит (II, 257), что им грозит еще более страшная конкуренция русского хлеба из портов Черного моря. Он восклицал: «Американцы последовали новому принципу: производить, не взвешивая вопроса о рынке (produire sans calculer le marché), и производить как можно больше», и вот «характеристическая черта торговли Соединенных Штатов, с одного края страны до другого, – избыток товаров всякого рода над нуждами потребления… постоянные банкротства суть результат этого излишества торговых капиталов, которые не могут быть обменены на доход» (I, 455–456). Добрый Сисмонди! Что сказал бы он об Америке современной, – об Америке, развившейся так колоссально на счет того самого «внутреннего рынка», который, по теории романтиков, должен был «сокращаться»!

VII. Кризис

Третий ошибочный вывод Сисмонди из перенятой им неправильной теории Ад. Смита есть учение о кризисах. Из воззрения Сисмонди, что накопление (рост производства вообще) определяется потреблением, и из неверного объяснения реализации всего общественного продукта (сводимого к доле рабочих и доле капиталистов в доходе) вытекло естественно и неизбежно то учение, что кризисы объясняются несоответствием между производством и потреблением. Этой теории и держался целиком Сисмонди. Ее перенял и Родбертус, придав ей слегка измененную формулировку: он объяснял кризисы тем, что при росте производства доля рабочих в продукте уменьшается, причем весь общественный продукт он так же неправильно, как и А. Смит, делил на заработную плату и «ренту» (по его терминологии «рента» есть сверхстоимость, т. е. прибыль и поземельная рента вместе). Научный анализ накопления в капиталистическом обществе [64] и реализации продукта подорвал все основания этой теории, указав также, что именно в эпохи, предшествующие кризисам, потребление рабочих повышается, что недостаточное потребление (объясняющее будто бы кризисы) существовало при самых различных хозяйственных режимах, а кризисы составляют отличительный признак только одного режима – капиталистического. Эта теория объясняет кризисы другим противоречием, именно противоречием между общественным характером производства (обобществленного капитализмом) и частным, индивидуальным способом присвоения. Глубокое различие этих теорий, казалось бы, ясно само собой, но мы должны остановиться подробнее на нем, ибо именно русские последователи Сисмонди стараются стереть это различие и спутать дело. Две теории кризисов, о которых мы говорим, дают им совершенно различные объяснения. Первая теория объясняет их противоречием между производством и потреблением рабочего класса, вторая – противоречием между общественным характером производства и частным характером присвоения. Первая, след., видит корень явления вне производства (отсюда у Сисмонди, напр., общие нападки на классиков, что они игнорируют потребление, занимаясь только производством); вторая – именно в условиях производства. Говоря кратче, первая объясняет кризисы недостаточным потреблением (Unterkonsumption), вторая – беспорядочностью производства. Итак, обе теории, объясняя кризисы противоречием в самом строе хозяйства, совершенно расходятся в указании этого противоречия. Но спрашивается: отрицает ли вторая теория факт противоречия между производством и потреблением, факт недостаточного потребления? Разумеется, нет. Она вполне признает этот факт, но отводит ему надлежащее, подчиненное место, как факту, относящемуся лишь к одному подразделению всего капиталистического производства. Она учит, что этот факт не может объяснить кризисов, вызываемых другим, более глубоким, основным противоречием современной хозяйственной системы, именно противоречием между общественным характером производства и частным характером присвоения. Поэтому, что сказать о тех людях, которые, придерживаясь в сущности первой теории, прикрываются ссылками на то, как представители второй констатируют противоречие между производством и потреблением? Очевидно, эти люди не вдумались в основу различия двух теорий и не поняли, как следует, второй теории. К числу этих людей принадлежит, напр., г. Н. —он (не говоря уже о г. В. В.). На принадлежность их к последователям Сисмопди было уже указано в нашей литературе г. Туган-Барановским («Промышленные кризисы», с. 477, с странной оговоркой относительно г. Н. —она: «по-видимому»). Но г. Н. —он, толкуя о «сокращении внутреннего рынка» и о «понижении народной потребительной способности» (центральные пункты его воззрений), ссылается тем не менее на представителей второй теории, констатирующих факт противоречия между производством и потреблением, факт недостаточного потребления. Понятно, что такие ссылки показывают только характерную вообще для этого автора способность приводить неуместные цитаты и ничего более. Напр., все читатели, знакомые с его «Очерками», помнят, конечно, его «цитату» о том, что «рабочие, как покупатели товара, важны для рынка, но капиталистическое общество имеет стремление ограничить их минимумом цены, как продавцов собственного товара – рабочей силы» («Очерки», с. 178), помнят также, что г. Н. —он хочет выводить отсюда и «сокращение внутреннего рынка» (ib., с. 203 и др.) и кризисы (с. 298 и др.). Но, приводя эту цитату (ничего не доказывающую, как мы разъяснили), наш автор сверх того опускает конец той выноски, из которой взята его цитата. Эта цитата представляла из себя заметку, вставленную в рукопись II отдела II тома «Капитала». Заметка эта была вставлена, «чтобы впоследствии развить ее обстоятельнее», и издатель рукописи отнес ее в примечание. После приведенных слов в этой заметке говорится: «Однако все это относится только к следующему отделу» [65], – т. е. к третьему отделу. А что это за третий отдел? Это именно тот отдел, который содержит критику теории А. Смита о двух частях всего общественного продукта (вместе с вышеприведенным отзывом о Сисмонди) и анализ «воспроизводства и обращения всего общественного капитала», т. е. реализации продукта. Итак, в подтверждение своих воззрений, повторяющих Сисмонди, наш автор цитирует заметку, относящуюся «только к отделу», опровергающему Сисмонди: «только к отделу», в котором показано, что капиталисты могут реализовать сверхстоимость и что внесение внешней торговли в анализ реализации есть нелепость…