Уолтер Нил - Жизнь Амброза Бирса (главы из книги)

Определение призрака из «Словаря Сатаны»:

«Призрак, сущ. – внешний и видимый признак внутреннего страха.

Он увидел призрака.

Призрак стоял – о ужас! –

На тропе, по которой он шёл.

Он остановился и хотел убежать.

Земля затряслась под ногами,

Когда он увидел призрака.

Он почувствовал, что теряет сознание,

Ужасное видение обездвижило его,

Круги плавали перед глазами.

Он дико ринулся прочь, а затем

Он увидел столб».

Глава XV

О расовых и религиозных предубеждениях

I

Южане говорят, что когда «проклятые янки» вторглись на их «священную землю» и разрушили жалкую старую хижину дяди Тома, они ожидали, что не увидят никакой разницы между чёрными и белыми, кроме пигментации. Они и не увидели – большинство из них вернулось домой, не встретив ни одного чёрного лица. Бирс, неопытный юноша, в этом отношении не отличался от большинства своих товарищей по оружию. Но когда он добрался до небес – «негритянских небес», как называют город Вашингтон – он был вынужден очень много узнать о жизни негров. Он был ею увлечён. И меня она всегда остро интересовала. В нём, несмотря на увлечение, возникла нелюбовь к неграм как к расе, хотя он никогда не распространял свою антипатию на личности. Но как он презирал «их чёрную шкуру, их грязные лица, их зловонный аромат!».

«Нил, – как-то сказал он, – для меня остаётся тайной, почему среди них встречаются желтоватые лица. Неужели какой-нибудь южный джентльмен может быть виновен в подобном?»

«Нет», – отозвался я.

«Поясните, любезный сэр. Откуда же этот цвет кофе с молоком?»

«Извольте, сэр, – ответил я, – я вам доставлю удовольствие и объясню всё в лучшем виде. Есть у меня одна теория, и наблюдения её подтверждают. Этот саквояжник, этот пресловутый скалаваг[146], которого вы нам навязали, этот любитель ниггеров, этот змей, который высосал из нас все соки, этот болван, сэр, хотел сделать белого человека из чёрного. Вот эти желтушные люди – продукт его полууспешного эксперимента».

«Я вам верю, Нил, поскольку с большим уважением отношусь к любовным умениям этого саквояжника, но вы должны признать, что южные джентльмены приняли участие в производстве этого отбелённого народа».

Со временем нелюбовь Бирса к неграм ещё больше усилилась. Он говорил, что если бы знал эти создания в 1861 году так же, как он знает их в 1906, у него возникло бы искушение сражаться за Юг. Это была шутка. Бирс был сторонником Союза, поскольку ничего не знал о политическом положении. В молодости он был «поверхностным» и «добился успеха» благодаря своему невежеству, как бывает со всеми молодыми людьми. Поэтому он сражался за негров.

Он считал, что в литературе негров быть не может. Ни один белый не хочет читать о неграх, и лишь немногие чёрные умеют читать. Если бы чёрный человек умел читать, то всё написанное о нём было бы ему неинтересно.

«Я думал, вы увлечены ими», – сказал я.

«Да, – отозвался он. – Их трудностями. Никакие другие люди не вызывают у меня такого сочувствия».

«Вот! Вот!» – воскликнул я.

«Если бы я был романистом, я написал бы роман о неграх, – продолжил он. – Хотя написание романа действует на нервы. Возможно, до такой степени, чтобы заставить меня прервать работу, пока я не зашёл далеко. Но, вы это знаете, попытка такого романа была. И, вы это знаете лучше меня, ни одна история о неграх не была коммерчески успешна. И не будет. Читатель чувствует к ним отвращение. Искусство не может преодолеть его. Эта эмоция вызвана инстинктом расового самосохранения».

Бирс думал, что «Хижина дяди Тома»[147] достигла такого огромного успеха не как художественное произведение, не как роман, а как политической документ. Я думаю, он был прав лишь отчасти. Как пьеса «Хижина дяди Тома» ставилась на сцене намного чаще, чем любые другие пьесы. Когда я пишу эту книгу, в Америке и других странах бесчисленные театральные труппы играют разные варианты пьесы, хотя работа миссис Стоу давно потеряла политическое значение. Другая пьеса последних лет, успешная как в художественном плане, так и в коммерческом, – это «Порги», негритянская драма, основанная на успешной книге мистера Дюбоза Хейуорда[148]. Есть и другие истории о негритянской жизни, в основном о «мамулях» и «папулях», у которых бесконечное число читателей. Тем не менее, остаётся правдой то, что настоящий роман о негритянской жизни не будут читать ни белые люди, ни чёрные.

Я рассказал Бирсу, что несколько лет назад намеревался написать роман о негритянской жизни. Я продумал сюжет, я, в общем, знал, что хочу сказать. Но я так и не смог заставить себя написать этот роман по тем же соображениям, которые удерживали Бирса от похожего замысла. Он не упоминал о том, как собирался взяться за эту тему, и я сомневаюсь, что он хорошо обдумал её. Это было бы нарушением его обычного метода литературной работы. Он попросил меня вкратце обрисовать мой замысел, который он выслушал с большим вниманием. Я повторю суть того, что я говорил, с таким предуведомлением: если какой-нибудь писатель захочет использовать мой сюжет, то я разрешаю, бог ему в помощь! Вот мой замысел.

Один американский негр, очень чёрный, что указывает на восточноафриканское происхождение, недавно с отличием окончил Йель. Он верит, что влюбился в девушку-мулатку, выпускницу Университета Фиска[149], которая думает, что отвечает ему взаимностью. Оба замечательные люди, с высокими идеями и незапятнанной репутацией. Они обручены и серьёзно, страстно обсуждают проблемы негров. Они полны честолюбивых замыслов возвысить свою расу, дать неграм чувство расовой гордости, во всех отношениях уравнять их с другими расами.

Они обсуждают способы, благодаря которым они могут достигнуть желанной цели. Они склоняются к войне. Негры уже показали, что они могут сражаться при правильном руководстве. Во всяком случае, один негр, Туссен-Лувертюр был великим военачальником, который освободил свой народ от французского господства. В историческое время никакая другая раса, кроме негров, не терпела бы трёхвековых оскорблений от южан. Молодым патриотам не приходит в голову, что причину этого нужно искать в самих неграх.

Они думают, что готовы создать на Юге народ южных негров и возглавить войска в неминуемых битвах. Война была бы проиграна, их народ разбит, они это знают. Но из пепла восстанут новые негры – мужчины и женщины, – негритянский интеллект и равенство негров с другими расами.

Задуманный народ так и не появляется. Планы молодых фанатиков не имеют последствий. Они не делают ничего, чтобы осуществить свои идеалы. Начинания ограничиваются планами.