Николай Костомаров - Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей

Портрет Ивана III. Из книги «Титулярник» 1672 г.

Со времени сношений с Австрией развились дипломатические сношения с другими странами; так в 1490 году чагатайский царь, владевший Хивой и Бухарой, заключил с московским государем дружественный союз. В 1492 году обратился к Ивану иверский (грузинский) царь Александр, прося его покровительства в письме, в котором, рассыпаясь на восточный лад в самых изысканных похвалах величию московского государя, называл себя его холопом. Это было первое сношение с Москвой той страны, которой впоследствии суждено было присоединиться к России. В том же году начались сношения с Данией, а в следующем – был заключен дружественный союз между Данией и Московским государством. Наконец в 1492 году было первое обращение к Турции. Перед этим временем Кафа и другие генуэзские колонии на Черном море подпали под власть Турции; русских купцов стали притеснять в этих местах. Московский государь обратился к султану Баязету с просьбой о покровительстве русским торговцам. То было началом сношений; через несколько лет при посредничестве Менгли-Гирея начались взаимные посольства. В 1497 году Иван посылал к Баязету своим послом Плещеева. Тогда, хотя Баязет и заметил Менгли-Гирею, что московский посол поразил турецкий двор своей невежливостью, но в то же время отвечал Ивану очень дружелюбно и обещал покровительство московским купцам. Все эти сношения пока не имели важных последствий, но они замечательны как первые в своем роде в истории возникшего Московского государства.

Важнее всех были сношения с Литвой. Несмотря на крутое обращение Ивана со служебными князьями, власть Казимира для некоторых православных князей не казалась лучше власти Ивана, и вслед за князем Бельским передались московскому государю со своими вотчинами князья Одоевские, князь Иван Васильевич Белевский, князья Иван Михайлович и Дмитрий Федорович Воротынские; став подданными московского великого князя, они нападали на владения своих родичей князей, остававшихся под властью Казимира, отнимали у них волости. Их противники делали с ними то же. Кроме этих пограничных столкновений были еще и другие: в пограничных местах как Московского, так и Литовского государства развелось такое множество разбойников, что купцам не было проезда, а в то время вся торговля Московского государства с югом шла через литовские владения и через Киев, так как прямой путь из Москвы к Азовскому морю лежал через безлюдные степи, по которым бродили хищнические татарские орды, и был совершенно непроходим. Москвичи жаловались на литовских разбойников, литовские подданные – на московских. Эти взаимные жалобы, продолжавшиеся уже значительное время после смерти Казимира, в 1492 году привели наконец к войне. Польша и Литва разделились между сыновьями умершего Казимира: Альбрехт избран польским королем; Александр оставался наследственным литовским великим князем. Иван рассчитал, что теперь держава Казимира ослабела, послал на Литву своих воевод и направил на нее своего союзника Менгли-Гирея с крымскими ордами. Дела пошли успешно для Ивана. Московские воеводы взяли Мещовск, Серпейск, Вязьму; Вяземские и Мезецкие князья и другие литовские владельцы волей-неволей переходили на службу московского государя. Но не всем приходилось там хорошо: в январе следующего 1493 года один из прежних перебежчиков, Иван Лукомский, был обвинен в том, будто покойный Казимир присылал ему яд для отравления московского государя; Лукомского сожгли живьем в клетке на Москве-реке вместе с поляком Матвеем, служившим латинским переводчиком. С ними вместе казнили двух братьев Селевиных, обвинив в том, что они посылали вести на Литву: одного засекли кнутом до смерти, другому отрубили голову. Досталось и прежнему беглецу Федору Бельскому, обласканному Иваном: его ограбили и заточили в тюрьму в Галиче.

Шапкой Мономаха в 1498 г. впервые был венчан на царство внук Ивана III – Дмитрий.

Венчание на царство внука Ивана Васильевича, Дмитрия Ивановича. Миниатюра из Лицевого свода.

Литовский великий князь Александр сообразил, что трудно будет ему бороться сразу с Москвой и с Менгли-Гиреем; он задумал жениться на дочери Ивана Елене и таким образом устроить прочный мир между двумя соперничествовавшими государствами. Переговоры о сватовстве начались между литовскими панами и главнейшим московским боярином Иваном Патрикеевым. Эти переговоры шли вяло до января 1494 года; наконец в это же время присланные от Александра в Москву послы заключили мир, по которому уступили московскому государю волости перешедших к нему князей. Тогда Иван согласился выдать дочь за Александра с тем, чтобы Александр не принуждал ее к римскому закону. В январе 1495 года Иван отпустил Елену к будущему мужу с литовскими послами, но с условием, чтобы Александр не позволял ей приступить к римскому закону даже и тогда, когда бы она сама этого захотела, и чтобы построил для нее греческую церковь у ее хором.

Для Ивана Васильевича выдача дочери замуж была только средством, которым он надеялся наложить свою руку на Литовское государство и подготовить в будущем расширение пределов своего государства за счет русских земель, подвластных Литве. С той поры начался ряд разных придирок со стороны Ивана. Александр не стеснял своей жены в вере и жил с нею в любви, однако не построил для нее особой православной церкви, предоставляя ей посещать церковь, находившуюся в городе Вильне; светские паны-католики и преимущественно католические духовные и так были недовольны, что их великая княгиня не католичка, и пуще бы зароптали, если бы король построил для нее особую православную церковь. Сама Елена не только не жаловалась отцу на мужа, как бы этого хотелось Ивану, но уверяла, что ей нет никакого притеснения, что священника московского ей не нужно, что есть другой православный священник в Вильне, которым она довольна; что ей также не нужно московской прислуги и боярынь, поскольку они не умеют себя держать прилично, да и жаловать их нечем, так как она не получила от отца никакого приданого. В то же время Иван сохранял прежние отношения с Менгли-Гиреем и не только не жертвовал ими ради зятя, а давал своим послам, отправляемым в Крым, наказ не отговаривать Менгли-Гирея, если он захочет идти на Литовскую землю, и объяснить ему, что у московского государя нет прочного мира с литовским, потому что московский государь хочет отнять у литовского всю свою отчину Русскую землю. Таким образом, относясь двоедушно к зятю, Иван Васильевич был искреннее и откровеннее с крымским ханом, который платил ему верной службой.