Леонард Нимой - Я — Спок

И, я думаю, мы оба были рады присутствию двух других людей. После неприятных инцидентов со «Звездным путем: Фаза II» и «Квестором», нам с Джином было друг с другом неловко, как никогда.

Когда светская болтовня закончилась, Джефф перешел прямо к делу:

— Ну что, Леонард, ты прочитал сценарий?

— Да. Вчера вечером.

— И что думаешь?

Я знал, что услышу этот вопрос. На языке у меня вертелось: «Он ужасен» — но, похоже, жаловаться особо не было смысла. И, совершив одно из величайших своих дипломатических достижений, я уклонился от ответа, задав собственный вопрос:

— Именно этот сюжет вы собираетесь снимать?

— Да! — хором сказали Джефф, Джин и мистер Уайз.

— Конечно, — помедлив, добавил Джефф, — еще будут некоторые доработки…

Они с мистером Уайзом быстренько их перечислили.

— А каковы ваши намерения в отношении персонажа по имени Спок? — спросил я.

Катценберг и Уайз разом повернулись к Джину, который заерзал на месте, как человек, которого поставили в неловкое положение.

— Нуууу, — сказал Родденберри, будто пытаясь защититься, — когда пятилетняя миссия была завершена, Спок вернулся на Вулкан, чтобы избавиться от всех человеческих эмоций. И в попытке достичь чистой логики, он зарабатывает вулканский аналог нервного расстройства.

Я услышал у себя в голове тихий голос:

СПОК: «Нервное расстройство»? Это какой-то древнеземной коллоквиализм? Что он означает?

НИМОЙ: Поверь мне, Спок — ты не хочешь этого знать…

Я глубоко вздохнул и ответил:

— Мне сложно сказать, какая часть зрительской аудитории будет рада увидеть Спока потерявшим здравый рассудок.

По правде говоря, у меня точно на это кишка была тонка. Это означало попирание неотъемлемого достоинства героя. А еще это значило, что Спока по-настоящему не вписали в сюжет. Одно из первых неписаных правил хорошей драмы гласит, что каждый персонаж должен служить неотъемлемой частью истории — иначе без него можно обойтись, и он должен быть убран. Возвращение Спока на Вулкан — это, конечно, было очень мило, но не имело никакого отношения к сюжету о ВиДжере (т. е. о Вояджере, поврежденном зонде с Земли, который, предположительно, связался с инопланетным зондом и обрел сверхспособности, таким образом, вызывая проблемы для наших героев).

— Это просто мысль, — заверил меня Джин, бросив быстрый взгляд на остальных двоих, и Катценберг и Уайз поспешили ему поддакнуть. — Мы можем обсудить другие, если хочешь…

В этот момент Джефф поднялся, сказал, что у него назначена еще одна встреча, и сделал знак Джину следовать за собой — что Родденберри с явным облегчением и сделал. (Собственно, мы с Джеффом ранее условились, что, если все пойдет не так, то я сяду и обсужу все отдельно с Бобом Уайзом — и сейчас я очень рад, что так и сделал).

Когда мы с мистером Уайзом остались одни, я задал несколько вопросов — верите ли вы в этот сценарий? Что вы думаете о предложенной Джином для Спока сюжетной линии?

Мне не хотелось показаться грубым или нахальным этому тихому, исполненному достоинства режиссеру, чьи работы я уважал, а он, со всей очевидностью, не хотел сказать ничего, что могло бы меня оскорбить. Так что у нас вышла неловкая, но весьма сердечная беседа.

— Над сценарием и сюжетной линией Спока еще придется немало поработать, — признал он, но, не считая этого, не то, чтоб сыпал подробностями. Мы еще немного поговорили, пока я пытался разгадать его намерения, но в итоге так и не получил никаких точных гарантий насчет того, как сценарий или история Спока могут быть улучшены.

И все же мне понравился этот приятный человек, он вызвал у меня доверие. Его манера держаться подсказывала, что он обладает внутренней целостностью. Так что, когда беседа завершилась, я честно сказал:

— Я не знаю, что делать.

— Поднимайтесь на борт! — сказал он с такой обезоруживающей искренностью, что я решил довериться интуиции.

— Ладно, — сказал я. — Так и сделаю.

Ведь, в конце концов, я вдобавок понял, что не хочу опять встретиться с реакцией публики, если бы стало объявлено, что я остался единственным дезертиром из всей изначальной команды. Я только что выстоял один шквал громов и молний с книгой «Я — не Спок» и не торопился вызывать еще один.

Истинный джентльмен Роберт Уайз на съемочной площадке СТ-ТМП

Мы пожали друг другу руки, и мистер Уайз отбыл. Но я по-прежнему был не один…

СПОК: Ты принял решение, которое затронет нас обоих…

НИМОЙ: Другими словами: «В хорошенькую заварушку втянул нас в этот раз ты, Олли…»

СПОК: Прошу прощения?

НИМОЙ: Не обращай внимания.

СПОК: Каков теперь наш порядок действий?

НИМОЙ: Ну, начнем с восстановления внешности. Грим, уши, стрижка. И еще будут споры по поводу сценария… Ты как, нормально?

СПОК: Ситуация несколько неприятна, особенно для того, кто предпочитает держать все под контролем…

НИМОЙ: И не говори!

Через несколько недель после этой встречи все актеры плюс Родденберри и Роберт Уайз появились на большой пресс-конференции на студии «Парамаунт». Кроме этого, присутствовали Майкл Эйснер, тогдашний глава «Парамаунт» и его босс, Чарльз Блудорн, председатель компании-владельца «Галф и Вестерн».

Билл Шатнер, Джин Родденберри, мистер Уайз и я — все вместе встретились поболтать в офисе Майкла Эйснера, а потом отправились присоединиться к остальным актерам за длинным столом напротив огромного роя журналистов.

Майкл Эйснер — долговязый, угловатый, неловкий человек, способный отбрить остротой быстрей, чем «Энтерпрайз» — достичь сверхсветовой скорости. Конечно, это сделало его идеальным представителем в данной ситуации. Он объявил о возвращении «Звездного пути» в качестве полнометражного фильма с участием изначальных актеров и предложил задавать вопросы.

Когда кто-то спросил Роберта Уайза, каков бюджет фильма, тот ответил:

— Плюс-минус пятнадцать миллионов долларов.

— Хмм… — протянул Эйснер. — Так плюс пятнадцать миллионов или минус пятнадцать миллионов?

Острота вызвала в собравшейся толпе громкий смех, никто и не предполагал, что стоимость фильма вырастет до 45 миллионов!

В конце концов, один из репортеров спросил:

— Мистер Нимой, после долгой отсрочки вы, наконец, тоже подписали контракт на участие, последним из всех актеров. Что вызвало такую задержку?

Я предвидел этот вопрос, и утром в душе (где меня вообще осеняет лучше всего) придумал ответ, позволяющий не поминать старого. Так что я заявил (разумеется, без одобрения вулканца):