Яков Михайлик - Соколиная семья

— Когда ей конец, войне-то? — медленно, словно каждому слову приходилось преодолевать преграду, проговорил Павел. — Вот если бы союзники открыли второй фронт, может, и побыстрее бы управились с фашистами.

— Да они вроде бы действуют, — сказал Геннадий Шерстнев.

— Из чего же ты сделал такое заключение? — спросил

Саша Денисов.

— Так я же не только соловьев слушаю, но и радио… Диктор так и сказал, что наши союзники оказывают со своей стороны советскому народу все возрастающую помощь вооружением и материалами.

— Что-то я не вижу этой помощи, — скептически процедил Денисов.

— Погоди. Не перебивай, — одернули ребята Сашу.

— Ну так вот, — продолжал Геннадий. — За последние месяцы, говорит, союз антигитлеровских государств укрепился совместными и одновременными боевыми действиями против итало-германских фашистов.

— Ха, — усмехнулся Денисов, — то-то, гляжу я, в воздухе то слева от Генки союзник, то справа. Что за чудеса, думаю? Дай поближе подлечу. Захожу – слева Яша Михайлик, пристраиваюсь справа – Илья Чумбарев. Надежные союзники! Эти ни в коем разе не подведут.

Летчики и техники дружно засмеялись.

— Я им серьезно, а они – хиханьки да хаханьки, — обиделся Шерстнев.

— Давай-давай, — выручил его кто-то. — Чем там закончил диктор?

— А закончил вот чем. Мощные удары Красной Армии по немецко-фашистским войскам с востока слились, мол, с ударами наших союзников по. разгрому итало-германских армий в Северной Африке. В то же время авиация союзников наносит все более чувствительные удары по Германии и Италии.

— Ну прямо замполит! Без конспекта шпарит, — не удержался Денисов.

— Между прочим, именно я и попросил его провести в эскадрилье беседу, неожиданно услышали мы голос заместителя командира полка по политчасти. Правильно говорил Шерстнев. В ходе войны боевой союз СССР, Англии и США все более укрепляется. Ну-ка, Яков Данилович, — обратился он ко мне, — посвети фонариком. Кое-что запамятовал…

Я направил полоску света от электрофонаря на блокнот замполита.

— Ага, вспомнил, — полистав странички, сказал он. — Вот одно любопытное письмецо. Его писал пленный солдат немецкой танковой дивизии СС "Адольф Гитлер".

Ребята с любопытством слушали.

— Так вот, Фердинанд Мюллер рассказал, что не так давно, проезжая Рурскую область, он вынужден был остановиться в Динсбурге. А почему? Да потому, что там объявили воздушную тревогу. Вы понимаете, товарищи, в глубоком вражеском тылу – тревога! Значит, наши союзники беспокоят гитлеровцев, треплют им нервишки…

Потом поезд этого Мюллера, как он сам говорит, направился к Эссену, но, не дойдя до станции, остановился. Эссен бомбили англичане. Заводы, улицы, целые кварталы, по свидетельству немецкого солдата, были охвачены пожаром. Горели бензохранилища, фабрики и другие объекты. Весь Эссен представлял собой море огня.

— Будет время – вся Германия займется огнем, — глухо проговорил Максименко.

— Эссен, как говорят, — частный случай, — заметил Денисов. — А скажите, товарищ комиссар…

— Комиссаров теперь нет, Саша, — поправил его политработник.

— Это все равно, — улыбнулся Денисов. — Скажите, как все же дело обстоит со вторым фронтом?

— Что ты привязался? Сам, что ли, не знаешь, — попытался кто-то урезонить Денисова.

— Я не Черчилль и не Рузвельт, чтобы знать об этом, — отпарировал Саша.

— Вы знаете, товарищи, что отсутствие второго фронта в Европе спасло гитлеровскую Германию от поражения в прошлом году. Эту передышку гитлеровцы использовали для нового наступления против нас минувшим летом и осенью. Упустить благоприятные условия для открытия второго фронта сейчас, в этом году, — значит нанести серьезный ущерб нашему общему делу. Поэтому наше правительство, Верховное Главнокомандование принимают все меры к тому, чтобы второй фронт был открыт как можно быстрее, в максимально сжатые сроки.

— То наши, — разочарованно заметил Денисов. — А заморским господам это, как видно, не очень желательно, невыгодно. Известно – бизнесмены…

— А второй фронт, Сашенька, — Илья Чумбарев приподнялся на локте, — вот он, рядом. Белгородские, сумские, орловские партизаны. Так шерстят немчуру, аж пыль столбом.

— Что верно, то верно, — вступил в разговор инженер Дрыга. — Слыхать, недавно орловский партизанский отряд "Смерть немецким оккупантам" поддал жару фрицам. Налетел на железнодорожную станцию и перебил тамошний гарнизон человек этак двести, вывел из строя оборудование, входные и выходные стрелки. Такой, говорят, трам-тарарам устроил!

— Вот это я понимаю – второй фронт! — удовлетворенно произнес Денисов.

— Наконец-то успокоился, — бросил Василий Лимаренко.. — А то никак не поддавался агитации, соловьиная душа.

Разговаривали еще с полчаса. Первым поднялся замполит:

— Спать, друзья, спать. Завтра – жаркий день.

Летчики и техники не без сожаления покинули облюбованное местечко. Вслед уходящим звенели чистые соловьиные голоса.

Поднимались мы обычно с рассветом. Умывшись и накоротке позавтракав, спешили на командный пункт или на стоянку самолетов, прямо к машинам.

В этот день полк был на ногах часа в четыре. Гвардии подполковник Мельников и начальник штаба Антон Васильевич Верещагин подошли на командный пункт, где собрался летный состав, и, приняв рапорты от командиров эскадрилий о готовности экипажей, поставили задачу на день. Предстояла нелегкая работа прикрывать от налета вражеской авиации город Курск.

Недавно по просьбе партийного бюро полка у нас побывал армейский корреспондент. Он рассказал, что с каждым днем в районе Орловско-Курской дуги интенсивность воздушных боев все более возрастает. Стремясь во что бы то ни стало разрушить Курск, вывести из строя железнодорожные узлы, чтобы лишить наше командование возможности подвоза войск, боевой техники, оружия и продовольствия, фашисты посылают на город волну за волной свои самолеты. Летают юнкерсы и хейнкели, мессершмитты и фокке-вульфы, штурмовики и корректировщики. Однако бешеные налеты не достигают поставленной цели. Не то время. Немецкая авиация утратила свое былое превосходство, и почти каждая схватка в орловско-курском небе заканчивается для врага плачевно…

Хороший был доклад. И в последнее время мы нетерпеливо ожидали приказа о начале большой работы в небе.

— Ну, Яша, — подошел ко мне Николай Крючков, — пожелай мне успеха. Лечу вместе с Максименко.

— Ни пуха ни пера, Коля!

— Пошел к черту, — ответил Крючков и сплюнул через плечо.