Эльга Лындина - Актеры нашего кино. Сухоруков, Хабенский и другие
«Наверное, сидя в зале, ты, с твоей безудержной фантазией, ощущал себя где-то внутри событий, которые происходили на экране, и становился их участником?» – «Представь себе – нет. Слишком прекрасным, удивительным был для меня этот мир. Но еще и чужим, недосягаемым, может быть, потому что я так стремился туда войти. Там жили удивительные люди. Оставалось мечтать: неужели я когда-нибудь смогу быть рядом с ними?» – «И все же откуда такая увлеченность?» – «Что-то, конечно, в моей натуре было заложено… И еще то, что окружавший меня в то время реальный мир был слишком бессюжетен. Слишком редко дарил мне встречи с настоящей красотой. У меня не было такого реального сюжета, ради которого я хотел бы поутру просыпаться. Постепенно я вырос и решил все-таки постучаться в двери того удивительного, недосягаемого мира».
Окончена школа. Увы, в первый год общения с театральными вузами в честь Виктора Сухорукова не прозвучал торжественный марш.
Он подал документы в Школу-студию МХАТ. Программу подготовил пеструю: стихи Блока, басня Михалкова, проза Толстого. Сразу, на первом туре, Сухоруков услышал жесткое и знакомое, памятное еще с первой поездки на «Мосфильм»: «Свободен». Он не выдержал: смирение вообще не близкая ему черта. Виктор ворвался в аудиторию, где шло прослушивание, оттолкнул абитуриента, который уже начал что-то читать, и крикнул: «Как же так! Мне нужен театр!..» Председатель приемной комиссии, почтенный мэтр, был исполнен иронии: «А вы задавали себе вопрос, нужны театру вы?»
«Я уходил в шоке, – вспоминает Сухоруков. – очнулся, когда возле театра оперетты меня чуть не сбила машина. Я не осуждаю человека, так резко ответившего мне. Но до сих пор не могу понять, имел ли право педагог, учитель, взрослый человек, так разговаривать с мальчишкой, который пришел к нему со своей главной мечтой?»
Сухоруков «пролетел» и в Институте кинематографии, где проводил добор Сергей Бондарчук. После чего ушел в армию, где очень скоро стал звездой армейской самодеятельности. Там он тщательно продумал новую программу для вступительных экзаменов, с которой по возвращении в Москву в 1974 году вновь штурмовал театральные институты. Практически для него все уже решилось на втором туре в ГИТИСе (ныне РАТИ). Набиравший курс Всеволод Остальский сказал о неординарном абитуриенте Сухорукове: «Он или гениальный, или ненормальный…»
А затем жизнь Виктора Ивановича Сухорукова отчетливо делится на две половины, зримые и очевидные. Если взять за точку отсчета момент окончания им ГИТИСа, то первая половина графически окажется линией, резко идущей вниз. Вторая, напротив, столь же резко поднимается вверх. Переломный миг этой второй – приглашение Сухорукова на главную роль в картину Юрия Мамина «Бакенбарды».
Но графика слишком монохромна и лаконична. Контуры твердо очерчены, не оставляя места для нюансов, отступлений в сторону, игры света и тени. А без них нет полноты в сложной истории поражений и побед актера.
Приглашенный Петром Фоменко в Ленинградский театр комедии (причем уже была обозначена для Виктора главная роль в новом спектакле), Сухоруков безоблачно начал свой путь. Играл в инсценировке по прозе Василия Белова, в спектакле «Теркин на том свете» по поэме Твардовского. Счастливая пора работы с Фоменко длилась три года, пока Петр Наумович не уехал в Москву. А еще через полгода Сухоруков был уволен из театра по статье «за нарушение трудовой дисциплины», в расшифровке – за пьянство.
Далее, вероятно, надо бы рассказать, как жил Виктор Иванович, оставшись не у дел. Если коротко – бомжевал. С трудом зарабатывал в буквальном смысле слова на кусок хлеба, не гнушаясь и черной работы. Так было, пока о нем не вспомнила знавшая его по Театру комедии режиссер Ирина Стручкова. Она порекомендовала Сухорукова своему коллеге, режиссеру Геннадию Егорову, который ставил в Театре «Балтийский дом» «Женитьбу Бальзаминова» Островского. Егорову требовался актер на небольшую роль Прошки. Премьера была в день рождения Виктора Ивановича – 10 ноября. Но не стала прямым возвращением в профессию.
Виктору Ивановичу еще предстояли странствования по другим ленинградско-петербургским сценам: Театр на Литейном, снова Театр комедии. И все оказывалось безрадостным. Кроме, кажется, случившегося в это время знакомства с режиссером Юрием Маминым, который ставил в Театре на Литейном инсценировку по рассказам Сергея Довлатова. Ни режиссер, ни актер тогда не знали, что отсюда потянется тонкая нить в кинематограф для Виктора Сухорукова.
«Однажды я дал себе слово: в кинематограф ни ногой!» – Сегодня Сухоруков, признанный, любимый, все-таки не улыбается, произнося эту фразу, которая звучит несколько странно, учитывая, что любовь и признание артисту принесло именно кино. Но далеко не все знают, что кино начиналось для него с отказов, обид, тоски. Сотрудники актерского отдела Киностудии «Ленфильм» отыскали для портфолио Сухорукова фотографию, которой можно было только отпугивать режиссеров и их ассистентов, которые могли бы заинтересоваться актером. «Ой, Витя, что же они с тобой сделали!» – воскликнула его сестра Галина Ивановна, когда он показал ей этот «портрет»… Как результат – отсутствие предложений в кино.
Если даже предположить, что поначалу это было связано с репутацией Сухорукова, склонного к возлияниям и потому не очень надежного по части дисциплины, то все, как ни странно, продолжалось и тогда, когда Виктор Иванович навсегда покончил с алкоголем. Он перестал верить, что десятая Муза обратит на него внимание, и принял волевое решение: «Я сказал: значит, такая моя судьбина – жить без кино, узкая моя дорожка. И не хочу больше себя мучить надеждами…»
Хотя звонки с «Ленфильма» все же случались. Нечастые… Приглашали на небольшие роли. Сухоруков отказывался – без сожаления. Отказался и тогда, когда позвонил давний его знакомый Владимир Студейников, который в то время работал вторым режиссером на картине Юрия Мамина «Бакенбарды».
Можно назвать то ли везением, то ли счастливым совпадением то, что «Бакенбарды» переломили к лучшему судьбу артиста. Но есть один безусловный фактор, сыгравший серьезную роль в этой ситуации: Время, 1990 год. Громогласная, бушующая, яростная перестройка. Левые. Правые. Первые группировки национал-патриотов. Страна неуклонно движется к взрыву, который произойдет очень скоро, в августе 1991 года. И здесь оказывается до боли нужен Виктор Сухоруков с его экспрессией, неукротимой энергетикой, огромным темпераментом. Он соответствует этой раскаленной, взрывной атмосфере. Актер дождался своего часа.Сегодня, оборачиваясь уже несколько отстраненным взглядом в прошлое Сухорукова, понимаешь, что ему действительно было трудно вписаться в кинематограф застойного времени. Иное дело личность среднестатистическая, которая привычно, как бурлак, тащила свои будни… Но это не для Виктора Ивановича! Все равно нашел бы повод взорваться. Попросил бы. а то и потребовал от режиссера смены интонации.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
