Ольга Володарская - Граф Сен-Жермен

Его Величество не сомневается в том, что вами, милостивые государи, будет оказана справедливая поддержка его требованиям, которую он ожидает от вас, надеясь на наши дружественные и добрососедские отношения. Его Величество с нетерпением ожидает от вас решений, которые позволили бы добиться ареста так называемого графа Сен-Жермена и препровождения его в Антверпен, откуда он бы был переправлен во Францию.

Искренне надеюсь на то, что вы, милостивые государи, окажете мне честь, приняв мою просьбу к немедленному исполнению».

Этот черновик д'Аффри приложил к своему письму герцогу Шуазёлю, пытаясь оправдаться в том, что не смог выполнить поручение об аресте Сен-Жермена:

«Гаага, 17 апреля 1760 года.

Господин герцог, желая предоставить Вам наиболее полный отчет о предпринятых мною действиях по выполнению распоряжений Его Величества относительно так называемого графа Сен-Жермена, я решил повременить с последним отправлением. Вчера я был у главы правительства и передач все то, что Вы просили меня довести до его сведения по поводу нашего авантюриста. После этого именем Его Величества я потребовал ареста и экстрадиции последнего.

Глава правительства, видимо, был сильно удивлен происшедшим. Однако, как бы то ни было, пообещал мне сделать все, от него зависящее.

Герцог Брауншвейгский сказал мне, что не желал бы открыто фигурировать в этих акциях. Однако он охотно окажет нам косвенное содействие, ибо его желание разоблачить авантюриста вполне совпадает с нашими намерениями.

Секретарь правительства выразил мне свое согласие с тем, что этот человек должен быть выдан Франции. Однако, по его словам, это дело будет рассматриваться в Комитете советников, самой влиятельной структуре в Голландии, а так как его председателем является господин Бентинк, то можно предположить, что Сен-Жермену скорее всего удастся бежать, а впоследствии так оно и вышло.

Вчера вечером я ожидал новостей об этом деле, когда меня посетил с визитом господин Каудербах. С порога он спросил, знаю ли я об отъезде господина Сен-Жермена. Я ответил: «Нет». Тогда он рассказал, что позапрошлым вечером, между семью и восемью часами, господина Бентинка видели входящим в дом авантюриста и покидающим его в девять часов. Затем этот же дом посетил господин Пик ван Цолен. Он, однако, пробыл там недолго. После этого туда снова прибыл господин Бентинк. Было это уже между девятью и десятью часами. Он пробыл там довольно долго и вышел далеко за полночь. Каудербах также рассказал мне, что господин Сен-Жермен, проводив гостей, отправился спать и в пять утра уже пил чай. Вскоре после этого в дом прибыл лакей господина Бентинка, а возле дома уже стоял запряженный четверкой лошадей наемный экипаж, в который и сел этот мошенник. Однако хозяин затрудняется ответить, в какую сторону он уехал. Не может он припомнить и того, отправился ли лакей господина Бентинка с проходимцем или же нет.

Отъезд его был столь спешен, что он оставил в доме хозяина свою шпагу, пояс, множество серебряных и оловянных кубков и несколько пузырьков неведомой жидкости. Я едва сдерживался, чтобы не вылить на господина Каудербаха все свое негодование в связи с поведением господина Бентинка. Я ничего не сказал ему и о моих хлопотах по поводу рекламации и экстрадиции, а только сдержанно спросил его, уверен ли он в этой информации. Он сказал, что подробности ему известны от хозяина-саксонца того дома, где останавливался господин Сен-Жермен. Он предложил привести его. Мы послали за ним, и тот пришел и подтвердил все, что рассказал мне господин Каудербах.

Когда господин Каудербах удалился, я послал записку главе правительства с просьбой о встрече. Он только что вернулся домой со званого обеда, который состоялся в семь часов вечера, а потому отложил встречу со мной до девяти часов утра. Я пришел к нему и сразу же спросил о новостях в деле господина Сен-Жермена. Он ответил, что может отвечать только лишь за себя, и добавил, что мне необходимо представить петицию господину Бентинку, президенту Комитета советников. Он полагает, что этот государственный орган, возможно, согласится на арест господина Сен-Жермена, однако вряд ли пойдет на его экстрадицию, пока не будет получена соответствующая санкция от властных структур Голландии ближайшего созыва. Я ответил, что не стану предоставлять материалы господину Бентинку и пояснил причину моего нежелания. Затем я рассказал о подробностях отъезда господина Сен-Жермена и о том, что ему предшествовало, исключая, впрочем, обстоятельства, которые могли бы бросить тень на хозяина дома, поэтому изложил все детали этого дела с целью убедить собеседника в том, что эти факты добыты моими соглядатаями, которые вели наблюдение за Бентинком. Услышанное, как мне показалось, вызвало в нем чувство искреннего негодования. Я сказал, что в бегстве этого авантюриста главную роль сыграла Гаага. Он же, возможно, будет искать убежища в Амстердаме, поэтому-то я и собираюсь сейчас же известить об этом нашего флотского интенданта — господина д'Астье — и именем Его Величества потребовать ареста проходимца с дальнейшим содержанием под стражей до тех пор, пока не будут получены окончательные распоряжения по этому поводу. Я действительно написал ему письмо, копию которого прилагаю к этому посланию. Затем я сказал секретарю правительства, что авантюрист, возможно, будет искать убежище в какой-нибудь другой провинции, поэтому я обязан испросить разрешения Его Величества на вручение петиции Его Высочеству штатс-генералу. Итак, если какая-нибудь из голландских провинций откажет нам в содействии или даже попытается помочь бегству господина Сен-Жермена, мы будем немедленно извещены о том, где его искать, и смею надеяться на то, что если он вдруг будет найден в Англии или еще где-нибудь, то, безусловно, будет выдан нам, чтобы разрушить шаткое равновесие, из которого может сложиться приемлемый для всех мирный договор. Мои слова, по всей видимости, оказали на секретаря правительства нужное действие, и я бы не удивился, если бы мошенника тут же арестовали в Амстердаме. Однако, как мне думается, его давно уже там нет. Вполне возможно, что он достиг-таки границ республики. Представление, которое с Вашего разрешения я намерен передать штатс-генералу и черновик которого я приложил к письму, может принести желаемый результат, если же, конечно, Его Величество одобрит его, так как я хочу напечатать это заявление во всех газетах и думаю, что отдача не заставит себя долго ждать. Спешу сообщить, что в этом заявлении мне удалось заклеймить этого авантюриста в достаточно сильных выражениях, от которых ему нескоро удастся оправиться. Этим приговором я ославлю его на всю Европу.