Варлен Стронгин - Вольф Мессинг. Судьба пророка

С Лаврентием Павловичем Берией Мессингу пришлось видеться несколько раз. Встречи с этим неприятным и, как он сразу определил, лживым и коварным человеком наполняли его душу страхом.

Этим он поделился с женой, и она очень переживала, когда за мужем приезжала машина и он, в сопровождении грузина с военной выправкой, направлялся к автомобилю, стоявшему у подъезда. Впервые это случилось сразу после возвращения Мессингов из эвакуации.

Однажды за Вольфом Григорьевичем, без предупредительного звонка, явился невысокого роста крепкий грузин с цепкими руками. О том, кто это мог быть, рассказал друг нашей семьи поэт Исаак Борисов. После закрытия издательства еврейской литературы он зарабатывал на жизнь в спортивной прессе. Сам в прошлом хороший спортсмен, Борисов писал очерки о борцах, штангистах и боксерах в газете «Советский спорт» и небольшие брошюры – в спортивном издательстве, писал отлично, обладая литературным даром и зная спорт, как говорится, изнутри. И вот однажды, шагая по улице Качалова, он встретил известного борца, о котором недавно издал книжку. Поздоровался с ним, но тот прошел мимо, не ответив на приветствие, как мимо чужого и незнакомого человека. Обескураженный Борисов догнал спортсмена.

– Ты что, не узнал меня? – удивился писатель. – Ведь мы с тобой встречались несколько дней подряд, ты мне рассказывал о своей жизни. Вышла моя книжка о тебе, получила прекрасную рецензию. Ты что, не читал ни книгу, ни рецензию? Или не доволен тем, как я написал?

Спортсмен, смутившись, остановился на мгновение.

– Я в охране Берии, – глядя в сторону, тихо вымолвил он и поспешил отойти от Борисова, который после его слов сообразил, что находится рядом с особняком наркома госбезопасности.

Не исключено, что бывший спортсмен приехал за Вольфом Григорьевичем и повез его к Берии, которого Мессинг впервые увидел столь нервным и хмурым. Лаврентий Павлович разложил перед ним на столе пять фотографий военных в генеральской форме.

– Что вы можете сказать о них? – сурово произнес Берия.

– Они живы, – внимательно разглядев фотографии, сказал Мессинг.

– Я знаю, – попытался через силу улыбнуться Берия, но вместо улыбки его лицо исказила злая гримаса. – Пока живы. Меня интересует другое. Что вы думаете о каждом из них. Какие они люди?

– Честные, – не задумываясь ответил Мессинг, заставив Лаврентия Павловича нервно поправить пенсне. – Характеры у них разные, – испуганно вымолвил Вольф Григорьевич, – но глаза чистые, взгляды прямые, ничего предосудительного я в их лицах не замечаю.

– М-да, – протянул нарком госбезопасности. – Посмотрите внимательнее… Впрочем, не надо, – тяжело вздохнул он. – Можете идти, – пренебрежительно бросил Берия и нажал кнопку, вмонтированную в стол.

Открылась дверь кабинета, вошел спортивного вида грузин и проводил Мессинга к машине, выехавшей из гаража, расположенного рядом с особняком наркома. На этот раз в машине не оказалось никого, кроме водителя.

Вольф Григорьевич почувствовал, что Берия расстроился после их разговора. По бледному лицу мужа Аида Михайловна поняла, что встреча прошла неудачно, на ее ресницах блеснула слеза.

– Не волнуйся, меня не арестуют, – как мог увереннее произнес Вольф Григорьевич, но Аида Михайловна не успокоилась и, опустив голову, заплакала. Сердце Мессинга кольнуло при виде плачущей жены. Он понимал, что приносит ей страдания, встречаясь со Сталиным, с Берией, с другими чекистами, живущими под видом приезжих в гостинице «Москва». Его пугала трафаретность поведения большинства чекистов, их кажущиеся доброжелательными взгляды, за которыми он чувствовал тупость, жестокость и готовность выбить из любого человека нужные им показания. Его спасало от этого личное знакомство со Сталиным, о чем чекисты, конечно, были осведомлены, и он ни разу не сфальшивил, даже после того, как в их «беседах» начинали звучать угрожающие нотки. Он говорил правду о людях, которых они считали врагами, шпионами, предателями родины…

Плакала на кухне жена, а Вольф Григорьевич не знал, как ее успокоить. Он напрягся, вспоминая людей на показанных ему фотографиях, и вдруг почувствовал, что судьба их сейчас незавидна, но положение не безнадежно. Он встал с дивана, выпрямился и позвал жену.

– Аида, я не допустил ошибку, я, наверное, даже помог ныне несчастным, но заслуженным людям, их ожидает свобода.

Жена ощутила уверенность в его голосе, увидела, что с лица мужа сошла бледность, и вытерла слезы.

– Вольфочка, до каких пор это будет продолжаться? – умоляюще произнесла Аида.

Муж нахмурился, нервно взмахнул руками, что бывало с ним редко, когда он не хотел отвечать на поставленный вопрос.

– Все-таки скажи мне, ты же знаешь, – как бы вскользь заметила жена, но он-то понимал, что это не праздное любопытство, она боится за него. Каждая встреча со Сталиным и Берией отзывалась болью в ее сердце, укорачивала жизнь.

– Станет лучше в 1953-м, – сказал Мессинг и, видя все еще обеспокоенное лицо жены, добавил: – Весною названного года.

– Тебя больше не будут вызывать эти?.. – не договорила она и с опаской посмотрела на телефон.

– Не могу и не хочу тебя обманывать, Аида, – серьезно произнес Вольф Григорьевич, – дышать станет лучше, свободнее, но, когда окончательно исчезнет этот кошмар, я на самом деле не знаю. Мы не доживем до этого счастливого времени. Я даже не в силах сказать тебе, когда оно наступит. Однажды я увидел человека, немолодого партийного работника, который сделает первый шаг к тому, о чем ты спрашиваешь. Кто-то последует дальше, кто-то попытается вернуть жизнь в прежнее русло. Я мог бы сказать больше, но для этого надо войти в каталепсию…

– Ни в коем случае! – возразила жена, зная, что это состояние отнимает массу энергии. – Ты и так обнадежил меня, – сказала она и прижалась головой к его груди.

Он любил, ждал ее ласку. Она придавала ему силы не меньше, чем тепло, шедшее от благодарных зрителей. Но когда Аиды не стало, даже самый восторженный их прием не мог заменить ему нежность и поддержку жены. Силы его таяли. Чтобы как-то восстановить их, возбудить себя перед выступлениями, он стал больше курить, понимая, что тем самым губит свое здоровье. Впрочем, курение помогало мало и сказывался возраст, однако он не мыслил свою жизнь без сцены…

Мессинг так и не узнал, зачем его вызывал Берия. Был в состоянии, но почему-то не захотел, наверное, потому, что, выяснив истинную причину, мог не сдержаться и еще больше расстроить жену. Только подумал, что не случайно на фотографиях, показанных ему Берией, были люди в генеральской форме. Это связано с кем-то из высших чинов. Некоторые генералы, в том числе легендарный комдив Гражданской войны Павлов, были расстреляны по обвинению в неудачах первых сражений с фашистами. В сознании почему-то возникла фамилия маршала Жукова, и Мессинга осенила правильная догадка, но он не стал развивать ее. Ради жены. Ради ее и своих нервов.