Игорь Князький - Нерон

Добавим, что в первом случае Нерон мог как поэт оценить по-своему эффектный каламбур, а во втором случае слова о том, что к смерти лежит путь сенаторов, могли ему даже импонировать, поскольку он давно уже не испытывал никакого почтения к сенату, а среди самих «отцов отечества» вправе был предполагать немалое число опасных для себя людей.

Возвращаясь к великодушию Нерона в отношении сочинителей порочащих его стишков должно заметить, что таковое могло объясняться и тем, что как поэты эти люди не представляли собою ничего значительного и потому не могли вызывать сколь-либо сильных чувств у императора, покровителя искусств.

Покровительство поэзии было одной из заметных черт времени царствования Нерона. Вопреки злым и явно несправедливым утверждениям Тацита, что поэтическое окружение Нерона составляли люди, лишенные порыва и вдохновения, неспособные к единству поэтической речи, на самом деле молодого цезаря окружали незаурядные мастера поэтического слова, включая имена, составившие славу не только греко-римской, но и мировой культуры. Долгие годы в литературном окружении Нерона царил великий Петроний, автор блистательного «Сатирикона», одного из самых замечательных произведений античной литературы. Он удостоился от Нерона почтительного титула: «Arbiter Elegantiarum» — «законодатель изящного вкуса». Рядом с Нероном творил высокоталантливый поэт Лукан, автор поэмы «Фарсалия», посвященной памятным для римлян событиям войны между Цезарем и Помпеем, когда в битве при Фарсале решалось, кому из них владычествовать в Риме. Достойны упоминания такие поэты, как Луцилий, Леонид Александрийский. Первый был более всего знаменит своим остроумием, грек Леонид воплощал высокую гармонию прославленного александрийского стиха.

К кругу поэтических друзей Нерона принадлежал и молодой сатирик, бичевавший пороки своего времени, Персий Флакк. И конечно же, всю литературную жизнь той эпохи осенял своим величием Сенека, философ, поэт, творец трагедий, чью значимость как мыслителя и мастера слова не может умалить его сомнительнейшее с нравственной точки зрения участие в политических интригах эпохи.

Поэты высоко ценили покровительство Нерона литературе. Луцилий в одном из своих стихотворений прямо писал, что без денег, коими цезарь одарил его, он бы попросту пропал. Лукан в поэме, посвященной гражданской войне, полностью оправдывал братоубийственное кровопролитие, ибо конечным следствием его стал принципат Нерона в Риме. Он ведь один из потомков великого Юлия, исторический наследник его победы.

Нерону столь незаурядное, подлинно сверкающее талантами окружение было, конечно же, приятно. Его артистическая натура наслаждалась таким общением. Да и кто из его предшественников мог похвалиться таким кругом друзей?

Во времена Августа в римской литературе царили подлинно великие имена — Вергилий, Гораций, Овидий. Но покровителем искусств был не сам император, от его имени таковым был приближенный Меценат. Ему-то и досталась на все времена слава величайшего благодетеля служителей муз, сделавшая его имя нарицательным. Великие имена «золотого века» римской литературы не составляли ближнего круга друзей Августа, и здесь Нерон вправе был ставить себя выше основателя принципата! Не случайно потому Лукан, в то время любимец Нерона, своей «Фарсалией» прямо бросал вызов самому Вергилию, автору бессмертной «Энеиды».

В то же время взаимоотношения в литературном кружке Нерона были далеки от идиллических. Нерон был чрезвычайно ревнив к достижениям других в тех видах деятельности, какие он полагал главными в своей жизни. Он совершенно не завидовал военной славе Александра Македонского или Гая Юлия Цезаря, слава великого устроителя дел государства, каковая сопутствовала Августу, также не была предметом его мечтаний. А вот ревность и зависть к людям искусства, превосходившим его одаренностью, — это было присуще Нерону и многократно проявлялось в его жизни. Вспомним и сообщение Светония о его приказе разрушить и подвергнуть глумлению статуи победителей состязаний певцов-кифаредов былых времен! Не выдержал он и присутствия рядом с собой явно более высокого, нежели его собственное, поэтического дарования Лукана.

Однажды во время одной из традиционных встреч поэтов литературного кружка Нерона Лукан декламировал свое лучшее сочинение, посвященное гражданской войне. Поэт бросал вызов Вергилию, но задели его высокоталантливые строки не покойного творца «Энеиды», а действующего императора. Слушая чтение Лукана и видя, какое впечатление оно производит на присутствующих, Нерон настолько возревновал к несравненно более высокому поэтическому дару, нежели его собственный, что повел себя резко и откровенно недоброжелательно. Он объявил, что срочно созывает заседание сената и под этим явно надуманным предлогом покинул чтения, тем самым сорвав их. Более того, Нерон даже не позаботился о каком-либо правдоподобии изобретенного им предлога для ухода. Всем стало известно, что никакого заседания сената так и не состоялось, а император просто вышел освежиться.

Тонкая поэтическая душа Лукана не выдержала столь явного пренебрежения к его дару и с того дня из восторженного почитателя Нерона Лукан становится его ярым ненавистником. В прологе «Фарсалии» Лукан прямо сравнивал Нерона с Юлием Цезарем, предрекая, что Нерону суждено воздвигнуть свой небесный чертог близ созвездия Близнецов, в летнем доме Солнца, то есть стать звездою после смерти, превратившись в бога. Так, после гибели Цезаря утверждалось, что на небе появилась яркая звезда, каковой была душа великого Юлия, ставшего богом. А в книге VII «Фарсалий» он уже предрекал, что боги накажут римлян помутнением рассудка — таковым Лукану уже представляется время правления недавно обожаемого Нерона. Более того, если поначалу Лукан оправдывал гражданскую войну, поскольку ее итогом стало правление династии Юлиев-Клавдиев, венчающееся Нероном, то затем его любимым героем вдруг становится Марк Юний Брут, убийца Цезаря.

Ненависть к Нерону заходит у Лукана столь далеко, что начинает проявляться в убого вульгарном виде. Чего стоит цитирование им строки Нерона «Словно бы гром прогремел над землей!» в общественной уборной!

Такое озлобление объясняют и тем, что в это время состоялась отставка Сенеки, а поскольку Лукан был его племянником, то он не мог не быть огорчен этим событием и перейти в оппозицию Нерону.[133] Но не могла опала дядюшки так потрясти Лукана. Для поэта, поэта истинного, а Лукан подлинно великий поэт, оскорбление его таланта во сто крат непростительнее любых политических обид.