Павел Кодочигов - Все радости жизни

Борискова он нашел года два назад. Написал ему небольшое письмо, напомнил о себе, не особенно надеясь получить ответное, но получил, на двенадцати страницах. Неделю после этого ходил именинником, и Олю несколько раз просил перечитать отдельные места, и к Рае то и дело обращался с этой же просьбой, и засыпал с трудом: все вспоминал совместную студенческую жизнь, многие уже забытые сценки из которой напомнил Борисков, молодость, то трудное и незабываемое военное время и без конца радовался за Борискова, что остался он по-прежнему неугомонным, стойким и чутким. Столько лет не виделись, по существу, потеряли друг друга, а откликнулся сразу, будто расстались месяц назад и не пролегли между ними десятилетия.

Вспоминал Александр Максимович строчки из письма Петра Борискова и гордился: ответственным секретарем отделения Союза писателей по Карелии работает, пьесы его шли по всей стране, орденом «Знак Почета» отмечен и еще совсем недавно получил «Красную звездочку»! Зря, выходит, прибеднялся Петя, рассказывая о неудачном пребывании на фронте, — был на передовой недолго, но орден заслужил в сорок первом, а тогда ими награждали скупо.

Рассказывал Борисков и о судьбе других жителей «привилегированной» комнаты. Дукельский, оказывается, вернулся в университет осенью сорок пятого года. Он отличился при взятии Кенигсберга. Лапин стал большим ученым и работал в Ленинградском университете, а Абызов — переводчик, живет в Риге. На банкете после окончания «Прибалтийской театральной весны» и услышал Борисков его голос: «Пусть покажется Петя Борисков! Встань, друже, объявись народу!»

Борисков с ними встречался. Вот бы и ему! Ему труднее. Ладно, надо возвращаться к делам насущным:

— Оля, прочитайте, пожалуйста, письмо Володи Матвеева.

— Пакет большой, видимо, по Брайлю.

— «Секретное» накатал. Дайте мне тогда.

Взял письмо, нетерпеливо разорвал жесткий конверт, прочитал вслух первую строчку:

— «Здравствуйте, Александр Анисимович!» — и расхохотался: — Ого! Меня перекрестили! Ладно, переживу. Главное — суть.

Несколько лет назад в консультацию направили на неделю или две слепого студента юридического института Матвеева. Понравился Александру Максимовичу парень, передал ему из своего багажа все, что мог, но много ли успеешь за такое короткое время? Обещал Володя написать сразу же, как устроится на работу, но ни звука. Решил Камаев поискать его, добыл адрес, написал, и вот ответ. Сообщал Матвеев, что в Кемерово ему не обрадовались, хотели было «отфутболить» куда-нибудь подальше, но спасло направление института. Остался, хотя и «погоняли» по области: работал в Новокузнецке, Урге и, наконец, осел в Мысках. Женился, двое девочек уже у Володи Матвеева. Годы-то как летят! Думал, недавно был Матвеев в Сухом Логу, а оказывается, в семьдесят втором. Ну, молодец, молодец — не сдался, не запаниковал, хотя начинать пришлось трудно.

Рассказал Александр Максимович о Матвееве коллегам, порадовался вместе с, ними его первым успехам, задумался. В общем-то у парня все в порядке. Первые пороги преодолел, дальше легче будет. Как там рассуждал лермонтовский Печорин? «С детства у меня было предубеждение против слепых, глухих, безруких и безногих, как будто с потерей какого-либо органа человек теряет и еще что-то, очень значительное…» Может, и не совсем точно вспомнилось, но смысл такой. И о том, что придется Володе на первых порах столкнуться с недоверием, непониманием, он предупреждал, а дать кое-какие практические советы не успел: о том, как поменьше «шуметь» в процессах, как быстрее входить в контакт с клиентами… Завтра же надо написать. А почему завтра, почему не сию минуту? И дело будет сделано, и время до вынесения приговора пройдет быстрее.

— Оля, вы не против немного потрудиться?

— Нет.

— Тогда давайте сочиним ответ Володе Матвееву. Пишите!

«Здравствуй, дорогой Володя!

Твое письмо получил. Спасибо! Извини, что пишу не по Брайлю, так скорее. Ограничусь пока самым главным. Позднее напишу подробнее „по-нашему“.

Ты, на мой взгляд, взял хороший старт. Особенно порадовала твоя удачно сложившаяся семейная жизнь. Это очень важно. В первую очередь хочу откликнуться на вопрос о контактировании с окружающими. Да, клиенты каждый день разные. И сначала они испытывают к нам недоверие: „Слепой адвокат! Что он может?“ Надо помочь таким людям преодолеть сомнение, как можно быстрее расположить к себе, и здесь, если хочешь, в какой-то мере нужно быть артистом. И психологом. С первых слов клиента необходимо понять его характер, настроение, с которым он пришел в консультацию, и в зависимости от этого строить беседу. В любом случае в нее следует включаться активно, заинтересованно, всем видом показывая, что твое внимание сосредоточено только на разговоре. Юмор не вредит, но пользоваться им надо осторожно, при уверенности, что он будет оценен. Быть официально строгим и сухим тоже ни к чему.

В отношении конспектирования на процессах. Писать надо обязательно, без этого не обойтись. Я пишу много, но замечаний не получаю даже в незнакомых судах. Секрет простой: приучил себя к обычной тонкой бумаге, отказался от толстой „брайлевской“ и шума не произвожу, нездорового внимания не привлекаю. Осязание у тебя хорошее, навыки письма есть, так что переходи на обычную бумагу. Учти, однако, что наше письмо даже по тонкой бумаге может раздражать окружающих, поэтому пружинь пальцы, чтобы смягчить звук.

Надо научиться и многому другому: свободно, без напряжения, ходить, быть всегда опрятным. Для зрячих имеет большое значение, войдешь ты в зал с провожатым или без него, сразу ли найдешь свой стол и как опустишься на стул. Они обратят внимание и на твой костюм. Зрячий всегда заметит непорядок в одежде, прильнувшую к пиджаку нитку, грязь на брюках. Мы — нет. Поэтому провести лишний раз по костюму щеткой нелишне, и она всегда должна быть под рукой. Моя жена не выпустит меня за порог, пока не осмотрит с ног до головы. Приучи к этому и свою жену. И секретаря. Тебе может показаться, что я пишу о мелочах, но поверь, что они имеют для нас большое значение. Кого-кого, а нас в первую очередь встречают по одежке.

Да, вот еще что: полезно тебе, Володя, обзавестись портативным магнитофоном. Он намного облегчит работу. Магнитофон можно использовать и на предварительном следствии, и в судебном заседании, с ним и от „шума“ избавишься. Я жалею, что в свое время не овладел пишущей машинкой — жена печатала, ни к чему было, — а тебе она очень и очень пригодится. Подумай над этим, Володя, и не жалей времени на овладение доступными нам техническими средствами и денег на их приобретение…»