Нури Халилов - Долгая дорога домой. Воспоминания крымского татарина об участии в Великой Отечественной войне. 1941–1944

К уходу в лес я готовился загодя. Однажды через Суюн-Аджи проезжали повозки румын. Везли они русские винтовки, гранаты, патроны. Остановились у водопоя. Было у них шесть подвод по две лошади в каждой и по два человека на подводе. Они спросили коменданта, люди позвали меня. Я подошел и спросил: «Чу фачи, коморад».

Старший спросил, где комендант. Я ответил, что комендант живет в Симферополе, здесь бывает редко. В деревню часто приходят партизаны, а оружия у нас нет, поэтому он и боится здесь ночевать, каждый раз уезжает в город и попросил у них оружия.

Румыны посовещались и говорят: «Вам нужны русские винтовки для охраны коменданта?»

Я ответил, что, конечно, нужны. Румыны предложили обмен: три мешка кукурузы на шесть винтовок. Я согласился. Два солдата принесли шесть винтовок, один ящик патронов и пол-ящика гранат-лимонок.

Мы пошли в отцовский дом, где они набрали кукурузы. Я рассказал Сафронову о том, что у нас появилось оружие. Он одобрил мои действия и поблагодарил. Встал вопрос: куда его спрятать? Немного подумав, он сказал, что есть надежное место в кустах сливных полос абрикосового сада, недалеко от его дома. Ночью того же дня мы вдвоем перетаскали и забазировали наше оружие. Надо сказать, что в сарае коменданта уже были две винтовки, ящик патронов и пол-ящика гранат. Эти винтовки он выдавал охранявшим его людям, когда оставался с ночевкой.

Приехав из Симферополя, комендант сказал, что на фронтах дела плохие, немцы хотят уходить из Крыма. Он приказал зарезать всех своих пять кур и стал собирать вещи. Мы зарезали и потрошили кур, варили, жарили, сколько могли, а потом складывали ему в линейку. Он уехал, а оружие так и осталось в кладовке.

28 октября 1943 года меня вызвали в контору общины. Там были староста Жесткий, Сафронов и еще два незнакомых мне человека. Они сказали мне поехать в Симферополь и вызвать коменданта. Дали записку с подписью и печатью старосты общины. В записке было написано: «Господин комендант, приезжайте и заберите 500 штук яиц и тонну яблок. Боимся, что их заберут партизаны». Я тут же поехал в город и отнес записку в районную комендатуру. Коменданта там не было. Делопроизводитель фрау Сагарату прочла записку и сказала погулять, так как комендант придет в 3 часа. «Все, что он скажет, я напишу на обороте вашего письма». В 15.30 я получил ответ. На письме было написано число: «1 ноября 1943 г.».

Письмо я передал Сафронову. Прочитав его, он сказал: «Будем убивать фрица». Я не сразу понял и спросил: «Какого фрица?»

«Коменданта! – ответил он. – В деревню пришли около пятидесяти партизан. Они прячутся в доме, в сарае и на чердаке у Сейдамета Бариева. Дом Сейдамета находится через дорогу напротив дома повара коменданта Нади Болотовой. Обычно возле ее дома он останавливается, берет ключи и едет к себе. Вот там его и убьют».

Командир партизан приказал всем жителям уходить в лес к партизанам, чтобы в момент нападения никого из жителей уже в деревне не было, иначе всех перестреляют фашисты.

Я вырыл большую яму возле родительского дома и закопал шесть мешков картошки, фасоль. В отдельную яму положил свой новый костюм, туфли. Свой чемодан и дедушкин сундук погрузил в тележку. Туда же положил вещи и продукты на несколько дней. Забрал все винтовки – и те шесть, что выменял у румын, и две комендантские. Одну корову коменданта отдал Гаше Пастернак, другую – Стеше Борисенко.

О том, что потом произошло в деревне, я узнал от Николая Черняка. В обед к дому Болотовой подъехала легковая машина, в которой сидели все три коменданта и еще какой-то офицер. За рулем – Николай Черняк. За легковой машиной остановился крытый грузовик, внутри которого было шестеро солдат, а в кабине сидели офицер и шофер. Гертель вышел из машины и стал кричать: «Надя! Дай ключи». В этот момент партизаны открыли автоматный огонь. Немцы попытались сопротивляться, но бесполезно. Вскоре все фашисты были убиты. Погрузив тела убитых в кузов, партизаны увезли их в обрыв за деревней и сбросили с машины. Николая партизаны взяли с собой в лес, в 19-й отряд. Через месяц он убежал от них в Симферополь и стал предавать партизан.

Немцы сожгли деревню. Тех, кто не ушел в лес к партизанам, каратели собрали на расстрел, били. Партизаны примчались на чехословацком грузовике «шкода», открыв огонь на ходу. Каратели испугались и убежали. Через день они вернулись и сожгли всю деревню, схватили тех, кто не успел уйти в лес. Народ разбежался кто куда, а молодежь пошла в лес к партизанам.

После двух-трех дней пребывания в симферопольской тюрьме ивановских арестантов стали выпускать. По одному вызывали на допрос. Главный вопрос, который задавали каждому: «Халилова Курт-Сеита знаешь? Он отец Нури, который организовал убийство суюнаджинского коменданта».

Ни один из 90 опрошенных не сказал, что Халилов Курт-Сеит находится среди них. Все до единого говорили, что его среди них нет и что он давно ушел в лес к партизанам вместе со своими детьми. Именно так они заранее договорились говорить. Все арестованные боялись только одного человека – Менвапа. Он был немного чокнутый. Все знали об этом. На допрос его вызвали последним. Допрашивающие сразу заметили, что он не совсем нормальный, и выгнали его из кабинета. Отец вместе с другими вернулся в Ивановку к своей семье.

В одну из ночей после возвращения из тюрьмы, родители решили уйти из Ивановки в Суюн-Аджи и посмотреть свой сгоревший дом. Они уже были там, когда в деревню снова пришли немцы. Стали ловить людей. На наше счастье, здесь оказался наш дядя Сеит-Мемет, он быстро посадил на свою подводу отца, маму, моих младших братьев и погнал лошадь в город. Фашисты стали стрелять по ним, но догонять не стали, так как были заняты задержанием других. Дядя Сеит-Мемет привез моих родителей с детьми в свой дом, дал им одну комнату и кое-что из тряпок, чтобы можно было постелить и укрыться. Этот дом был в Симферополе, на улице Курцовской, 23.

Я же накануне этих ужасных событий поехал через Джанатай[138], на Тернаир и далее, на Долгоруковскую яйлу. Смотрю, за мной тянутся и другие односельчане. С Тернаира начинались горы. Ехали долго. К середине ночи уже внутри леса достигли деревни Бура. Пройдя метров пятьсот, остановил подводу на открытом месте в урочище Учалан. Расположился. Подъехали односельчане: Рамазан Шабан, Чибин с семьями. На другой день пришли семьи из Розенталя, Новой Бурульчи. Нас стало много. К нам пришел командир Северного соединения партизан Ямпольский[139]. Провел собрание. Молодежь взяли во вновь созданный 21-й отряд, а меня назначили командиром гражданского лагеря, где собралось 335 человек. Это были отцы, матери, жены, дети бойцов 21-го отряда. Отряд базировался в 4–5 километрах от нашего семейного лагеря напротив Яманташа, на левом берегу реки Бурульча.