Илья Старинов. - Записки диверсанта

ЧАСТЬ IV. ПРОЙДИ НЕЗРИМЫМ

Глава 1. Июнь 1941 года

Учения на Западной границе В двадцатых числах июня 1941 года Генеральный штаб Красной Армии намечал провести учения войск Особого западного военного округа. От Главного военно-инженерного управления РККА на учения командировали двух человек: заместителя начальника управления военно-инженерной подготовки подполковника 3-Й. Колесникова и меня, занимавшего в ту пору должность начальника отдела заграждений — и минирования. Теплым, душным вечером 19 июня мы выехали из Москвы, чтобы представиться в Минске командованию, а затем продолжать путь в Брест, в штаб будущих учений. Постепенно смеркалось. За вагонным окном из глубины белоствольных рощ выползала на опушки густая синь, ельники смыкались в черные стены, посвежело, к горьковатому запаху паровозного дыма примешивался сладкий запах сена и придорожных болот. Утомленный предотъездной суетой, Колесников вскоре уснул, а я еще долго лежал с открытыми глазами… Одержимых минной техникой инженеров в Красной Армии имелось немало. Сам я тоже был сторонником минновзрывных заграждений. Я не раз ходил с испанскими, немецкими, французскими, английскими, югославскими, польскими, американскими бойцами в тыл врага, мы вместе выполнили не одно ответственное и рискованное задание, широко применяя самые различные мины. Наши противопоездные мины стали грозой железнодорожных коммуникаций испанских фашистов. Саперам врага, пытавшимся обезвреживать мины, мы преподносили сюрприз за сюрпризом. Враг не мог обеспечить безопасность своих дорог даже тогда, когда бросил на охрану стокилометрового участка пути целый полк пехоты! Как же было мне не пропагандировать мины?.. Вспомнив Испанию, я вспомнил, конечно же, и советских добровольцев, сражавшихся там с фашизмом. В Минске, куда мы ехали, предстояла встреча с двумя «испанцами»: с командующим округом генералом армии Д. Г. Павловым и начальником артиллерии округа генерал-майором Н. А. Кличем. Как-то они нынче, на высоких постах? Помнят ли? За несколько часов до войны Разбудил проводник:

— Подъезжаем, товарищи командиры! Стояло раннее — солнечное утро. На привокзальной площади одиноко чернела штабная «эмка». Встречавший нас старший лейтенант сообщил, что начальник инженерного управления округа генерал Васильев просит прибыть в штаб.

— И что ему не спится? — удивился Колесников. Генерал Васильев, гладко выбритый, подтянутый, являл собою образец отменного здоровья и отличного настроения. Сообщил, что на полигоне к предстоящим учениям все готово, предложил пройти к начальнику штаба округа.

— Неужели из-за учений все начальство уже в штабе? — спросил я.

— У начальства всегда есть причины недосыпать! — отшутился Васильев. Начальник штаба округа В. Е. Климовских, в отличие от генерала Васильева, выглядел хмурым, замкнутым. Поздоровался кивком, но от телефонной трубки не оторвался. Минуту-другую спустя извинился, сказал, что крайне занят:

— Встретимся на полигоне! Командующий округом Павлов тоже говорил по телефону. Раздраженно требовал от собеседника проявлять побольше выдержки. Показали командующему программу испытаний. Он посмотрел ее, недовольно заметил, что инженеры опять взялись за свое: слишком много внимания уделяют устройству противотанковых заграждений и слишком мало — способам преодоления их. В это время вошел Климовских:

— Товарищ генерал армии, важное дело… Павлов взглянул на нас:

— Подумайте над программой. До свидания. До встречи на учениях. Пока мы не закрыли за собою дверь, генерал Климовских не проронил ни слова. Озадаченный и встревоженный увиденным и услышанным, я решил повидать генерала Клича, командующего артиллерией округа. Может, он что-нибудь разъяснит?

— Вольф! — воскликнул Клич, вспомнив мой испанский псевдоним. — На учения? Рад тебе, рад! Только боюсь, сейчас не до учений. Он сообщил, что гитлеровцы непрерывно подтягивают к границе войска, подвозят артиллерию и танки, совершают разведывательные полеты над нашей территорией, а многие командиры в отпусках, большая часть автомашин и тракторы-тягачи артполков забраны на строительство укрепленный районов.

— Случись что — орудия без тяги! — возмущался Клич. — Павлов каждый день докладывает в Москву о серьезности положения, а нам отвечают, чтобы не разводили панику и что Сталину все известно.

— Но ведь немецкие войска отведены на восточные границы Германии для отдыха? — осторожно заметил я. — Во всяком случае, в сообщении ТАСС от 14-го числа так и говорится.

— Я не сотрудник ТАСС, а солдат! — отрезал Клич. — И привык держать порох сухим. Особенно имея дело с фашистской сволочью! Кому это я должен верить? Гитлеру? Ты что, Вольф? " Продолжить беседу не удалось: Клича срочно вызвали к Павлову. День прошел в подготовке к учениям: уточняли и изменяли пункты программы испытаний в соответствии с пожеланиями командующего округом. В конце дня я попытался еще раз увидеть Клича, но безуспешно.

— Поезжайте отдыхать! — сказал генерал Васильев. — Утро вечера мудренее. Случись что-нибудь серьезное, учения давно бы отменили, а все, как видите, идет по плану, В словах начальника инженерного управления был резон. Мы отправились в гостиницу, выспались и ранним утром 21 июня, в субботу, выехали поездом в Кобрин, где располагался штаб 4-й армии, прикрывавшей брестское направление; необходимо было повидать начальника штаба инженерных войск армии полковника А. И. Прошлякова, обсудить с ним изменение программы учений. Добрались до Кобрина к вечеру. Прошляков подтвердил, что фашисты подтягивают к Западному Бугу военную технику, соорудили множество наблюдательных вышек, на открытых местах установили маскировочные щиты.

— Нас предупредили, что германская военщина может пойти на провокации и что поддаваться на провокации нельзя, — спокойно сказал Прошляков. — Ничего. Слабонервных в штабе армии нет. Начальник инженерного управления устроил нас на ночлег в собственном служебном кабинете. Условились, что поутру вместе поедем в Брест. Прошляков ушел, а мы с Колесниковым отправились бродить перед сном по живописному субботнему городку. Около двадцати двух часов возвратились в штаб. Дежурный доложил: звонили из округа, учения отменены, нам следует возвратиться в Минск. Невольно вспомнились доводы генерала Васильева…

— Неужто немецкие генералы решатся на провокацию? — сидя на краю штабного дивана и стягивая сапоги, спросил Колесников. — Как ты думаешь?

— Спи спокойно, Захар Иосифович! Утром все узнаем! — ответил я. 22 июня. Корбин Мы проснулись внезапно. То ли взрывные работы, то ли бомба с самолета сорвалась… Разрывы, следуя один за другим, слились в чудовищный грохот. По штабным коридорам бежали люди, слышалась команда покинуть помещение. На ходу застегиваясь, выскочили на улицу и мы с Колесниковым. Эскадрилья фашистских бомбардировщиков шла прямо на штаб. Мы — через площадь, через канаву, в какой-то сад. Бросились на землю вовремя. Видели, как окуталось дымом и пылью здание штаба армии. А бомбардировщики все прибывали. Взрывы рвали и рвали землю, повеяло гарью, в небо поднимался дым… Враг бомбил беззащитный городок около часа. Выяснив у оставшегося в живых дежурного, что штаб 4-й армии немедленно передислоцируется в Буховичи, мы с Колесниковым решили все же ехать в Брест: там, в Бреете, представители Наркомата обороны и Генерального штаба, у кого еще, как не у них, можно узнать, что происходит? Сели в первую попутную машину. По обочинам шоссе, ведущему к Кобрину, волокли чемоданы и корзины со скарбом женщины, покинувшие военный городок. Навстречу бежали командиры, спешившие к месту службы. Кобрин горел. На площади возле телеграфного столба с репродуктором толпились люди. Остановились и мы. Знакомые позывные Москвы вы-светляли лица. Люди жадно смотрели на черную тарелку репродуктора. Началась передача последних известий. Мы ловили каждое слово. Слушали о трудовых успехах страны, о зреющем урожае, о досрочном выполнении планов, о торжествах в Марийской АССР: вот сейчас, сейчас…