Семён Пегов - Я и рыжий сепар

Командир, естественно, обратил внимание на стычку между бойцами еще там, на пустыре. И, как водится в таких случаях, отправил в дозор обоих. Тем более что и рациональное зерно в словах Халеда тоже присутствовало. Знание языка может принести пользу.

Ополченцы по очереди перебегали от дерева к дереву, Гайдар недружелюбно посматривал на радиста, тот отводил взгляд, так как понимал, что поступил в общем-то подло, к тому же они теперь в одной тарелке.

Спустя полчаса он увидел, как его русский сослуживец напряженно замер.

Гайдар махнул ему рукой, давая понять, чтобы радист оставался на месте и не шевелился. Сирийский москвич услышал вдалеке разговор нескольких боевиков, но пока не мог определить, на каком языке они говорят, — сквозь оливковую листву просачивались лишь тембры их басистых голосов.

Террористы приближались, речь становилась все громче, они явно не предполагали, что в плантациях может прятаться кто-то еще и подслушивать. Группу капитана Халиля радикалы не заметили, иначе не вели бы себя так расслабленно. Судя по стабильному звуку, игиловцы остановились и теперь в полный голос спорили друг с другом.

Гайдар изо всех сил сконцентрировался на разговоре и чуть не фыркнул от радости, когда четко расслышал русское слово «братан». Такое обращение было принято у террористов с Северного Кавказа.

Говорили боевики быстро, эмоционально, с ярким акцентом, большую часть слов ополченец разобрать не мог. Однако отдельно вырванные его слухом фразы — «пятьдесят человек», «стрелять из-за деревьев», «с другой стороны», «гостиница», «машина», «взрывчатка» — позволяли составить общую картину.

Гайдар понимал — им с Халедом нужно как можно скорее и как можно тише сваливать. Необходимая информация получена, даже с избытком. Оставаться на месте опасно — если игиловцы продолжат прогулку и наткнутся на двух «соколов», вся их разведка потеряет смысл, да и головы на плечах не задержатся. Оба они алавиты из Латтакии — таких в Даиш казнят с особым пристрастием. А уж если Халед и в плену вздумает юморить на его счет, то запытать алавита-москвича для радикалов будет вообще джекпотом.

Он дал знак оцепеневшему от напряжения радисту — оттягиваться назад. Тот с готовностью повернулся спиной и активнее, чем следовало, начал переступать через корни оливковых посадок. Гайдар решил красться на расстоянии метров тридцати от напарника — по параллельной траектории. Боевики продолжали активно что-то обсуждать, постепенно их голоса таяли.

И вот когда, казалось бы, еще метров пятьдесят — и они будут вне зоны слуховой досягаемости, габаритный и потому неуклюжий Халед натыкается на острую ветку, распарывает рукав хаковой гимнастерки. Трещит по швам не только форма, но и дерево. Гайдар замирает. Раздается стрельба.

Он срывается с места и сломя голову несется в сторону своих, петляя между тесными оливками. Где-то справа ломится сквозь чащу Халед. Выстрелы замолкают. Игиловцы, ви димо, не были готовы к погоне и на подозрительный звук отреагировали дежурными автоматными очередями, причесав беспорядочной стрельбой внушительный зеленый сектор и успокоившись.

Гайдар сбавил ход, напарника не слышно. Сердце ополченца сжалось — возвращаться к отряду, не попытавшись отыскать товарища, не позволяла совесть. С другой стороны, невыносимо было снова рисковать. Неизвестно, сколько бы он выбирал из двух зол меньшее, если бы не стоны Халеда где-то поблизости.

Гайдар нашел радиста в рытвине, отдаленно напоминавшей окоп. Тот пустым взглядом смотрел на ногу и что-то ворчал. Шальная пуля рассекла икроножную мышцу, но артерии и сухожилия задеты не были. Кровотечение останавливалось легко, он быстро наложил повязку — по идее этот медведь должен доковылять до лагеря самостоятельно.

Поддерживать Халеда все-таки пришлось, хромал ополченец сильно. Но что больше всего злило Гайдара — у радиста заела болванка. Он практически выл и по дороге продолжал во всем обвинять русских — за последний час они стреляли в него дважды. Сначала с вертолетов. Сидели бы лучше на базе, без них разберутся. Потом эти бородатые басмачи, проповедующие Халифат. Понаехали, своих было мало.

Гайдар, конечно, обронил сквозь стиснутые зубы (когда волочишь такую тушу, иначе не получается), что у террористов нет национальности, но эта искрометная реплика на раненого умника воздействия не возымела.

Тем временем основная группа их уже заждалась, все слышали стрельбу в плантациях. Капитан Халиль, само собой, был встревожен. Увидев разведчиков, парни без лишних вопросов перехватили Халеда, Гайдара командир отвел в сторону и протянул бутылку с водой. Сделав один экономный глоток и прополоскав рот, чтобы хоть как-то насытиться жидкостью, ополченец взахлеб пересказал командиру все подслушанное.

Боевиков в посадках не меньше сотни, одна группа планирует атаковать гостиницу с левого фланга, другая пойдет через пустырь — но все это лишь для отвлечения внимания. Пока «Соколы пустыни» будут отстреливаться из окон, думая, что их контратакуют, из Старого города к ним отправят автомобиль, набитый взрывчаткой. Смертник подгонит машину к северной стене здания и приведет устройство в действие. Последствия всем понятны.

Капитан Халиль подвел итог: через пустырь к гостинице не вернуться, его уже облюбовали радикалы, в плантациях пятьдесят террористов, а «соколов» здесь всего одиннадцать, вступать в прямое столкновение бессмысленно. Рация не работает, пацанов в гостинице надо предупредить о заминированной тачке и еще каким-то образом передать координаты для русских, чтобы авиация нанесла точный удар по скоплению боевиков в зеленке — шанс редкий, они сами вышли из-под прикрытия пальмирских артефактов.

Гайдар, естественно, еще пока тащил Халеда, усердно вертел все это в голове. План у него созрел, но он боялся предложить его командиру — вся группа подвергалась двойному риску, шансы на успех были минимальны, а похоронить их под шквалом мин и бомб при таком раскладе могли как свои, так и чужие. Капитан Халиль спросил сам. Гайдар рас сказал свою идею. Он предложил развести костер.

Конечно, дым заметит противник и наверняка начнет закидывать их самодельными ракетами, которых у игиловцев что у дураков фантиков. С другой стороны, черную гарь можно использовать как ориентир для своих, главное, чтобы до штаба добрался посыльный из отряда и скорректировал огонь российской авиации относительно костра.

Пока гонец будет в пути, есть вероятность, что плантации начнет вспахивать сирийская артиллерия — откуда наблюдателям из штаба знать, кто решил пожарить шашлыки в оливковой роще. Но в этом случае несладко будет всем, противнику в том числе.